Флейта гамельнского крысолова

И вот я, Порфирий, горюя об утрате Учителя, берусь за искоренение его ошибок. Основное заблуждение Пифагора заключается в том, что он верил в разум невежественной толпы, надеясь увлечь ее уговорами, в то время как следует без разговоров вести толпу за собой известным только мудрому путем. Инструменту, при помощи которого сие возможно, и посвящена данная книга».

На этом вступление заканчивалось. Йозеф перевернул страницу и с любопытством принялся за первую главу. Из этой главы следовало, что, согласно учению Пифагора о «Гармонии сфер», существует музыкально-математическое устройство космоса, берущее свое начало в халдейской, египетской и китайской традиции. Слышать музыку сфер был способен только Пифагор, остальные же смертные не различают ее, хотя ежесекундно находятся под ее воздействием. На основании учения пифагорийцев при помощи сложных математических расчетов мистиком Порфирием был изобретен совершенный музыкальный инструмент – доминатон, способный влиять на музыку сфер и изменять ее звучание, заставляя всякого обладателя души неосознанно следовать за инструментом.

Далее, во второй главе, были представлены рисунки и схемы, позволяющие создать доминатон любому образованному человеку, а в третьей главе книги книг Йозеф обнаружил сборник невм[3]для различных живых существ. Йозеф всмотрелся в сложную схему с подробными пояснениями под каждым рисунком, заглянул в самый конец инкунабулы, где пестрели закорючки передающих музыку знаков, и, вздрогнув от неожиданности, в страхе захлопнул книгу – наверху стукнула дверь, и по лестнице, сбегая, загремели чьи-то шаги.

Поспешно накрыв факел шляпой, лекарь затаился в темноте. Человек хоть и торопился, однако бежал так, будто был пьян. Факел в его руке скакал, как безумный. Миновав последнюю ступеньку, бежавший вдруг обмяк и, прижавшись спиной к стене, сполз вниз, уронив мерцающий факел рядом с собой. Стараясь не делать лишних движений, способных вызвать шум, Йозеф на четвереньках подобрался к упавшему и в слабых отблесках пламени увидел, что перед ним рыцарь-храмовник. Белый, с черным крестом плащ и дорогие, миланской работы доспехи были залиты кровью. Тугая струя, пульсируя, выбивалась из-под сарацинской стрелы, пробившей кадык. Несомненно, крестоносец был мертв, и в предсмертной судороге крепко сжимал в руке объемный мешок из черной холстины.