Флердоранж - аромат траура

— Да пошел ты, Костя, лесом, — засмеялась Островская, выхватывая у него бутылку. — Думаешь, не знаю, чего тебе надо? Только я не т-такая… Пьяная, немолодая — это да, любившая много и многих… Но этого, мальчик, у меня еще очень, очень хорошо попросить надо… Может, даже и на колени встать.

— Да я просто… Ничего мне от вас не надо.

— Ну, и гуляй тогда. Свободен. b мог быть вообще моим сыном… Это было бы так забавно, если бы я в свои двадцать не сделала первый аборт… — Островская поплелась к калитке. Белая шаль волочилась за ней по траве, как хвост. Туманов выпустил ее и запер замок.

— Дура, — сказал он, возвращаясь, — шизанутая.

— Я сегодня утром с ней говорила, она Брусникиной молоко приносила, — растерянно сказала Катя, вспоминая не эту Островскую, больше Похожую на привидение, а ту, что за самоваром наперегонки с учительницей исполняла роль хранительницы местных легенд. — Боже, какая же она… — Ничего, проспится, — сказал Павловский. — Мы к таким ночным концертам уже привыкли. Жалко ее.

—Зачем ж вы ей водку даете? — упрекнула Катя.

— И эта туда же! — Туманов всплеснул руками. — Попробуй не дай. Видела же — я не давал, а она в Рогатово намылилась, В прошлом году летом знаете что отколола? Явилась — я не дал, а она в Борщовку пошла ночью, по дороге в овраг навернулась, руку себе вывихнула. Хорошо, рано утром Чибисов на машине из Тулы ехал — подобрал ее. Как раз это и было в тот самый день, когда…

— Костя, хватит, — сказал Павловский.

— Да чего хватит? Она в тот раз вообще невменяемая была. Чибисов-то потом; когда уже менты уехали из Борщовки, рассказывал: я, мол, подумал — она мертвая. А она пьяная в стельку…

— Ладно, замолчи, — оборвал его Павловский, обернулся к Кате, словно хотел что-то объяснить, но тут на поясе у него сработал мобильный. В безмолвии темного, слабо освещенного месяцем сада сигнальная мелодия звонка прозвучала резкой, фальшивой нотой.

— Да, я, привет, — сказал в телефон Павловский и сразу отошел, отвернулся. И Катя поняла: ее разговор с этим человеком на сегодня закончен.

— Поздно, я пойду… до свидания; — сказала она. — Спасибо за помощь. Извините за беспокойство.

— Нет, сейчас не могу… не… Да ни с кем я просто не могу! Ничего я не начинаю, просто говорю тебе… — Павлов-скцй оторвался от телефона, кивнул Туманову: — Костя, проводи. До свидания… Да, слушаю, я же сказал… Чего ты от меня хочешь?

Нет, это не Полина звонит, — решила Катя. — С ней он не стал бы так. И это не мужчина…

— Не стоит, Костя, спасибо. Я сама дойду, тут недалеко, — сказала она Туманову у калитки.

— Да ладно, брось. Полночь без малого, Туманов поднял глаза к тусклому месяцу, повисшему над верхушками лип. — Тебя все равно приятней провожать, чем Гальку…

— Красивый у вас дом, — похвалила Катя, — но слишком большой для двоих.

— Для одного.

— А про вас с Павловским говорят, что вы компаньоны.

— Ну да — в деле, но не дома. Да и в деле моих всего десять процентов, остальные его. А дом его, целиком! Я у него просто живу, пока своим углом не обзавелся.

— А думаете обзаводиться? — спросила Катя, настойчиво обращаясь к Туманову на вы.

— Конечно. На ноги вот немного встану. С долгами рассчитаюсь и жить; начну по-человечески, как все.

— Значит, Павловский сейчас ваш работодатель?

— Шура мой друг. Просто друг.

Катя искоса посмотрела на Туманова. Он был моложе Павловского лет на восемь-десять.

— А вы давно его знаете?

— С войны.

— С какой? — тихо спросила Катя. — Павловский бывал во многих местах, где стреляли.

— С какой, я уже забыл, — Туманов усмехнулся.

— Почему вы не хотите сказать?

— Ну, сболтнешь лишнее, а потом приедет какой-нибудь хмырь в погонах, начнет жилы мотать. У меня уж так было раз после Косова, — Туманов сплюнул. — Прицепились репьями — как попал, да кто вербовал, да с кем контактировал…

— Вы в армии служили?

— Срочную в ВДВ, потом по контракту, потом… по другому контракту.

— А сейчас что же, к земле потянуло?

— Надо же в люди когда-нибудь выбиваться. А то вон Щурка говорит — мы как самураи, — Туманов протянул Кате руку. — Тут рытвина, осторожнее, не споткнись. Деньжата кое-какие были, потом я тачку свою продал. Что в чулке держать? У меня и чулка-то нет, и квартиры… Шура предложил вариант с фермой. Я подумал — чем плохо для начала?

— А откуда вы родом?

— Из Тарусы.

— А родители ваши живы?

— Нет. Вас все без исключения пункты моей биографии интересуют?

— Ага. — Катя улыбнулась. — Вашей и Павловского

— Ну так! Шурой женщины страшно интересуются. Ну, что же такое про него тебе сказать? Самое главное — он был женат, и даже дважды. Но развелся. Сейчас свободен.

—А вы?

— Я? Я тоже был женат, сказал Туманов. — Когда-то был…

— У вас такой большой красивый дом, — повторила Катя, — но женщины там явно не хватает.

— Ну, вот Шура в третий раз женится, и будет порядок.

— На ком женится?

Туманов пожал плечами, усмехнулся.

— Я заметила сегодня утром, что Полина… — Катя помолчала. — Скажите, Костя, вы ведь были на этой свадьбе. Что вы видели? Я этот вопрос не только вам — врес здесь задаю…