Флердоранж - аромат траура

Потом он устало потянулся к телефону, набрал привычный номер, который набирал почти каждый день, — номер сотового Антона Анатольевича Хвощева. Звонил долго, очень долго, пока на том конце в госпитале, в больничной палате, не взяли трубку. Но ответил не Хвощев, ответила сиделка, сказав, что самого Антона Анатольевича повезли на процедуры в другой, корпус…

— Ему что, хуже стало? — спросил Чибисов тревожно.

Но сиделка ровным голосом ответила, что не хуже, а просто с этой недели у Хвощева по указанию лечащего врача начинается первоначальный курс восстановительной реабилитации.

Глава 18 СОН В РУКЕ

Катя возвращалась на Татарский хутор в тяжких раздумьях. Убийство Богдана Бодуна, случившееся год назад в этих самых местах, убийство, связь которого с недавним происшествием сама по себе была еще под огромным вопросом, заставляло срочно ломать только-только наметившиеся рамки поиска.

В душе Катя чувствовала досаду на Колосова. Но одновременно понимала, что в чем-то он был и прав. Интуиция не подвела его и в этот раз — это дело было гораздо сложнее, чем казалось. Разрозненные факты пока еще не только не складывались в какие-то отдельные, объяснимые с точки зрения здравой логики эпизоды, но и просто противоречили друг другу. Однако это логическое противоречие в самой своей основе словно бы сглаживалось, устранялось чем-то совершенно нелогичным, загадочным, темным, абсолютно Нереальным. И это Кате очень, очень, очень не нравилось. Она шла сначала по шоссе, потом свернула на грунтовую дорогу. Среди самых разных мыслей, которые занимали ее, для выбора направления подвернулась сама собой одна: а не плохо бы, наконец, взглянуть на ферму Павловского.

Пасущееся стадо Катя увидела уже через полкилометра.. Канадский крупнорогатый скот мирно пасся на тучных заливных лугах у реки. Близко подходить Катя остереглась: смотрела издали на темно-шоколадных заморских упитанных коров, ожидая увидеть пастуха с подпаском. Пастух воображался пасторальным дедушкой с дудочкой, кнутом, в .плаще и кепке. Подпасок — трогательным отроком, сошедшим с картин передвижников. Но вместо этого Катя увидела двух верховых на гнедых поджарых конях, Они бодрым галопом объезжали стадо, заставляя разбредающийся по лугу скот держаться ближе к реке.

Судя по виду, верховые были крепкие молодцы, ловко сидящие в седле и хорошо знавшие свое дело. Катя подумала: сколько же местных жителей, помимо тех, кого она уже наметила себе в качестве объектов для изучения, остается вне поля зрения? Да, где-то в недрах этого дела шла эта самая оперативная проверка на причастность к преступлению всех тех, кого проверяли каждый раз по сложившейся профессиональной традиции: ранее судимых и привлекавшихся, психически больных и ведущих антиобщественный образ жизни. Но все это было так условно, так формально и призрачно, что почти никак не влияло на то, что Катя видела и ощущала здесь, в Славянолужье.

Крытые новым цинковым железом крыши фермы Александра Павловского маячили вдалеке среди густой зелени. Добраться туда можно было по дороге, огибавшей подножие Черного кургана, и напрямик — через ржаное поле. То самое поле…

С реки доносились гортанные крики, щелканье кнутов, мычание — стадо, подгоняемое верховыми, переходило Славянку вброд. Коровы, спасаясь от мух и слепней, надолго блаженно застывали в прохладной воде, не торопясь выбираться на противоположный берег.

Там, на реке, было шумно, кипела жизнь, а здесь, на поле, было тихо и жарко. Катя, заслоняясь от солнца рукой, смотрела на крыши фермы Павловского. Она вспомнила: несколько лет назад не кто иной, как он, готовил на телевидении целую серию репортажей о криминальных авторитетах столицы и Питера. Он активно брал у братвы интервью, общался с влиятельными людьми. Снимал их особняки, дорогие лимузины, их сходки, их любовниц, их легальный бизнес, их досуг. Каким-то образом он был допущен туда; в эту жизнь, и имел там немало знакомых. И Богдан Бодун с его прошлым вполне мог быть одним из них. Из всех тех, кто проживал здесь, в Славянолужье, именно Павловский казался самым подходящим кандидатом на роль человека, к которому год назад мог ехать в гости из Тулы (если он вообще ехал именно в Славянолужье) подвыпивший Богдан Бодун.

Так думалось Кате. И эта мысль была первым вожделенным кирпичиком для новой модели происшедших в этих местах событий — модели приземленной и объяснимой, за которую, возможно, и стоило ухватиться, однако…

Объективная реальность снова была безжалостно вывернута наизнанку, словно старый, потрескавшийся от времени плащ-дождевик. И случилось это через какое-то мгновение, когда Катя, более уже не колеблясь, зашагала через поле к ферме.

Да, что-то вдруг случилось. Что-то разом изменилось в ней самой, едва она вошла в рожь. Кровь застучала в висках. И как-то вдруг сразу вспотели ладони и пересохло горло.

И снова высокие золотые колосья подступали со всех сторон, смыкаясь, точно военный строй перед битвой. И небо над головой было блеклым, спекшимся от жара, тяжелым сводом. И солнце нестерпимо пекло голову.