Флэшмен на острие удара

И вот, стоя среди этих чертей в юбках, по-прежнему держащих строй перед массой умирающих и стенающих русских, я ждал, пока полковник продиктует своему адъютанту сообщение. Теперь, когда страх отступил, меня опять скрутило, не хуже чем прежде, но даже вопреки боли я наблюдал, – с восхищением – за поведением отступающей русской конницы. Еще во время атаки я отметил, как враги размыкают ряды на рысях и смыкают их на галопе, что совсем не просто; сейчас, отступая обратно к высотам, они проделали то же самое, и мне подумалось, что парни эти не такие растяпы, как нам казалось. Помню, как я размышлял, что они вполне могут дать фору Джимми-Медвежонку с его Легкой бригадой. Но больше всего мне запало в память в тот миг – тело офицера, лежащее перед кучей убитых и умирающих: могучий седобородый мужчина в голубом мундире, залитом на груди кровью, откинулся навзничь, подогнув одно колено, а его лошадь склоняется над ним и лижет мертвое лицо.

Кэмпбелл вручил мне сложенную бумагу и замер, глядя из-под приставленной козырьком ко лбу ладони вслед уходящим на рысях к Кадык-Койским высотам русским.

– Плохое руководство, – говорит он. – Этой дорогой они больше не пойдут. В то же время я сообщаю лорду Раглану свое мнение, что главные силы русских пойдут на север от Кадык-Коя и, без сомнения, бросят артиллерию и конницу против нашей кавалерии. Чего они там дожидаются, даже не знаю… Эгей, стой-ка! Скарлетт двинулся? Дай-ка трубу, Кэттенах. Посмотрим.

Русская кавалерия уже перевалила за гребень, скрывшись из виду, зато левее на равнине, примерно в полумиле от нас, пришла в движение наша Тяжелая бригада: мы вдруг заметили одновременный металлический проблеск, когда ближайший к нам эскадрон совершил поворот.

– Они идут сюда, – сказал кто-то, и Кэмпбелл яростно захлопнул трубу.

– Совсем рехнулись! – рявкнул он. Мне никогда не приходилось видеть его в таком гневе. Обычно, когда другие топают ногами и чертыхаются, Кэмпбелл только становится более меланхоличным. – Флэшмен, прошу вас, по пути к лорду Раглану передайте мое почтение генералу Скарлетту или лорду Лукану – первому, кто попадется, и скажите им, что, по моему мнению, им лучше стоять где стоят и быть готовыми к активизации неприятеля на северном фланге. Желаю удачи, сэр.

Поторапливать меня было необязательно. Чем дальше я окажусь от равнины, тем лучше, тем более что правота Кэмпбелла сомнений не вызывала. Захватив восточную оконечность Кадык-Койских высот и произведя кавалерийскую атаку против нас на центральном гребне, русские, без сомнения, двинутся по долине на север от высот, пробиваясь к позиции на плато, занимаемое нами перед Севастополем. Бог знает, что собирается предпринять в ответ Раглан, но пока он держит нашу конницу в южной части равнины, где от нее никакого проку. Та палец о палец не ударила, чтобы напасть с фланга на отступающую русскую кавалерию, хотя имела все возможности; теперь же, когда нужда в ее помощи отпала, Тяжелая бригада медленно двинулась к позициям Кэмпбелла.

Я промчался сквозь ее ряды – гвардейские драгуны и «скины», идя в развернутом строю, с любопытством глазели на меня. «Это ведь Флэшмен, да?» – спросил кто-то, но я не остановился. Впереди мне удалось разглядеть группу пестрых, красно-синих фигур – это были Скарлетт и его штаб. Я натянул поводья; они смеялись и кричали, а старина Скарлетт помахал мне шляпой.

– Эгей, Флэшмен! – кричит он. – Ты был там, вместе с сонни[50]? Славная работенка, а? Расквасили иванам носы. Не так ли, Эллиот? Чертовски здорово, чертовски! И куда ты теперь, сынок?

– С донесением к лорду Раглану, сэр, – отвечаю я. – Но сэр Колин Кэмпбелл просил также передать вам свое почтение и просьбу не подходить к Балаклаве ближе, чем сейчас.

– Неужели? Битсон, остановишь драгун, а? Но в чем дело? Лорд Лукан приказал нам поддержать турок на случай продвижения русских к Балаклаве.

– Сэр Колин ожидает, что вы прекратите движение, сэр. Он просит вас приглядеть за своим северным флангом, – и я указал на Кадык-Койские высоты, находящиеся всего в нескольких сотнях ярдов. – В любом случае, сэр, турок, которых надо поддержать, больше нет. Большинство из них, видимо, уже на берегу моря.

– Вот это точно, ей-богу, – Скарлетт расхохотался. Этот толстый, жизнерадостный старый Фальстаф протер лысину своим жуткой расцветки шарфом, потом промокнул пот на раскрасневшихся щеках. – Что думаешь, Эллиот? Мне сдается, нет смысла идти к Кэмпбеллу: он со своими горцами в поддержке не нуждается, как пить дать.

– Верно, сэр. Но в то же время пока нет никаких признаков оживления русских к северу от нас.

– Согласен, – говорит Скарлетт. – Но я, знаете ли, склонен доверять суждениям Кэмпбелла. Умный малый. Коли он чует русаков у нас на севере, за Высотами, ну что ж. Старая ищейка никогда не подведет, так ведь? – Генерал фыркнул и снова обтерся, пройдясь по пышным седым бакам. – Вот что, Эллиот: полагаю, есть смысл остановиться и посмотреть, что будет, а? Что скажешь, Битсон? Флэшмен? Не будет ведь вреда, если мы обождем?