Флэшмен на острие удара

Вот так, все ясно, как на бильярдном столе: просторная долина, дальний конец которой занимают русские, а ближний – мы, только противник вдобавок расположился на обрамляющих ее высотах. Там были пушки и стрелки – можно было различить серые мундиры пехотинцев, снующих на Кадык-Кое между пушек, не далее чем в полутора милях от нас. Прямо подо мной, в ближнем конце долины, строго к северу от Кадык-Коя, стояла наша кавалерия: Тяжелая бригада чуть ближе к Сапун-горе и правее, а Легкая – немного дальше и левее. Они были видны, как на ладони: я легко узнал Кардигана, прокладывающего путь сквозь ряды Семнадцатого, Лукана со своими ординарцами и старого Скарлетта в наброшенном поверх мундира цветастом шарфе. Все замерли в ожидании – крошечные фигурки в сером, зеленом и голубом, среди которых мелькала иногда украшенная плюмажем шляпа или перевязанная голова. Я видел, как один из «скинов» бинтовал чулком переднее копыто своего скакуна: темно-зеленый силуэт, склонившийся у ног лошади. Из долины доносился отдаленный гул голосов, а у дальнего конца Кадык-Койских высот слышался треск ружейных выстрелов; в остальном все было тихо и спокойно, и именно умиротворенность бесила Лью, этого кровожадного молокососа.

«Так-так, – думаю, – вот они стоят себе, ничего не делая, и не причиняя никому вреда: так держать и давайте поскорее разойдемся по домам». Было очевидно, что у русских нет намерения продвигаться по долине к Сапун-горе. Они получили свое на сегодня и были рады уже тому, что удерживают дальний конец долины и высоты по флангам. Но Раглан с Эйри не сводили труб с Кадык-Коя, где артиллерия и инфантерия русских сновали между отбитых ими у турок редутов. Я подозревал, что наша пехота и конница обязаны выбить их оттуда, но ничего не происходило, и Раглан начал кипятиться.

– Почему лорд Лукан не двигается? – долетела до меня его фраза. – Он получил приказ, что теперь его держит?

Зная Лук-она, я догадывался, что тот сейчас пыхтит и шмыгает носом, ища, на кого бы переложить ответственность. Раглан то и дело слал ординарцев – в том числе Лью, – понукая Лукана и пехотных командиров наступать, но те словно напрочь оглохли, ожидая подхода основных сил инфантерии: задержка эта раздражала Раглана, а Нолана просто приводила в бешенство.

– Почему Раглан не заставит их идти вперед, черт побери? – говорит он, доставив ответ Раглану и возвращаясь к нам с Билли Расселом. – Ужас какой-то! Неужто он не может просто дать им приказ очистить высоты от тех парней? О, мой бог! И разве он станет слушать меня? Кто я – зеленый юнец, не доросший до столь высокопоставленных ушей. Кавалерия может сделать все одна, без поддержки, за пять минут – и за что только Кардигану платят генеральское жалованье, позвольте спросить?

Тут я с ним соглашался от всего сердца. Каждый раз, слыша имя Кардигана или видя ненавистную башку этого стервятника, я вспоминал дикую сцену в спальне Элспет, и во мне все закипало. Несколько раз за кампанию я ловил себя на мысли: вот было бы здорово, попади он в переделку, где ему всадят пулю между ног, вышибив тем самым мозги – но наш друг, похоже, не горел желанием заходить так далеко.

Но сегодня появился маленький проблеск надежды: я слышал, как Раглан резко захлопнул трубу и проговорил Эйри:

– Я уже отчаялся привести в движение наших конных. Похоже, они намерены полагаться исключительно на Кембриджа, дожидаясь, пока подойдет его пехота! О, это невыносимо! Так мы ничего не сможем предпринять против позиций на Кадык-Кое!

Тут кто-то кричит:

– Милорд! Смотрите, пушки едут! Орудия из второго редута – казаки увозят их!

И точно: вниз по склону Кадык-Коя ползли русские кавалеристы, таща за собой казавшуюся отсюда игрушечной пушку с захваченных турецких батарей. Они завели за нее постромки и явно намеревались доставить орудие в расположение главных сил русской армии. Раглан смотрел на все это через подзорную трубу, на скулах у него заходили желваки.

– Эйри! – кричит он. – Этого нельзя стерпеть! О чем думает Лукан – да эти ребята утащат все пушки, прежде чем начнется наше наступление!

– Полагаю, он дожидается Кембриджа, милорд, – отвечает Эйри. Раглан выругался и снова устремил гневный взор на Кадык-Кой.

Лью ерзал в седле от нетерпения.

– Господи! – тихо простонал он. – Да пошли же Кардигана, приятель, – нечего ждать эту треклятую пехоту. Пошли туда Легкую!

«Отличная идея, – подумал я, – отправим Джимми-Медвежонка в редуты и будем надеяться, что казачья пика не промахнется».

В общем, можно сказать, что подать голос меня заставило исключительно злоумышление против Кардигана. Я старательно повернулся к Раглану спиной, но говорил достаточно громко, чтобы меня было слышно:

– Мы установим рекорд – Веллингтон ведь не потерял ни единого орудия, как известно.