Флэшмен на острие удара

— Огонь! — ревет Кэмпбелл, перекрывая шум, и дула стоящей шеренги выплевывают пули в толпу. Та вздрогнула от удара, и задние ряды русских затормозили и пришли в замешательство: крики, падения, лошади мечутся, сверкают сабли. Когда дым рассеялся, нашим взорам предстала окровавленная куча из людей и животных, копошащаяся прямо в нескольких ярдах перед склонившимися на колено гайлендерами. Кое-кто из наших историков утверждает, что Кэмпбелл отдал приказ раньше, чем противник подошел на близкую дистанцию, но перед вами тот, кто может засвидетельствовать, как один русский в шлеме с гребнем и в голубом мундире подкатился буквально под ноги к нам. Смуглому горцу рядом со мной даже не понадобилось на шаг выйти из строя, чтобы вонзить штык в тело поверженного врага.

По Девяносто третьему прокатился крик. Первая шеренга качнулась вперед, но Кэмпбелл не дремал, тут же одернув их.

— К черту ваше рвение! Стоять! Перезаряжай!

Солдаты подались назад, ворча как псы, Кэмпбелл повернулся, невозмутимо оценивая понесенный противником урон. В куче трепыхались лошади, люди, ничего не разбирая, пытались выбраться на свободу, стоны и вопли были ужасными, а смрад, разливавшийся оттуда, был таким густым, что его, казалось, можно потрогать. Большая часть русских эскадронов отошла, перестраиваясь, и на миг мне подумалось, что они атакуют снова, но потом московиты повернули назад, к высотам, смыкая ряды на марше.

— Отлично, — произнес Кэмпбелл, возвращая клинок в ножны.

— В Галлоугейте никогда не увидишь столько удаляющихся спин, сэр Колин, — донесся чей-то голос, и все загоготали. Солдаты выкрикивали ехидные словечки и потрясали оружием, а Кэмпбелл ухмыльнулся и снова разгладил усы. Потом заметил меня, ни на ярд не сдвинувшегося с места с самого начала атаки, — настолько я оцепенел — и подошел ближе.

— Мне придется дописать пару строк к рапорту лорду Раглану, — говорит он, глядя на меня. — Ау вас теперь шикарный румянец на щеках, Флэшмен. Полевые упражнения с Девяносто третьим вам, видать, на пользу.

И вот, стоя среди этих чертей в юбках, по-прежнему держащих строй перед массой умирающих и стенающих русских, я ждал, пока полковник продиктует своему адъютанту сообщение. Теперь, когда страх отступил, меня опять скрутило, не хуже чем прежде, но даже вопреки боли я наблюдал, — с восхищением — за поведением отступающей русской конницы. Еще во время атаки я отметил, как враги размыкают ряды на рысях и смыкают их на галопе, что совсем не просто; сейчас, отступая обратно к высотам, они проделали то же самое, и мне подумалось, что парни эти не такие растяпы, как нам казалось. Помню, как я размышлял, что они вполне могут дать фору Джимми-Медвежонку с его Легкой бригадой. Но больше всего мне запало в память в тот миг — тело офицера, лежащее перед кучей убитых и умирающих: могучий седобородый мужчина в голубом мундире, залитом на груди кровью, откинулся навзничь, подогнув одно колено, а его лошадь склоняется над ним и лижет мертвое лицо.

Кэмпбелл вручил мне сложенную бумагу и замер, глядя из-под приставленной козырьком ко лбу ладони вслед уходящим на рысях к Кадык-койским высотам русским.

— Плохое руководство, — говорит он. — Этой дорогой они больше не пойдут. В то же время я сообщаю лорду Раглану свое мнение, что главные силы русских пойдут на север от Кадык-коя и, без сомнения, бросят артиллерию и конницу против нашей кавалерии. Чего они там дожидаются, даже не знаю… Эгей, стой-ка! Скарлетт двинулся? Дай-ка трубу, Кэттенах. Посмотрим.

Русская кавалерия уже перевалила за гребень, скрывшись из виду, зато левее на равнине, примерно в полумиле от нас, пришла в движение наша Тяжелая бригада: мы вдруг заметили одновременный металлический проблеск, когда ближайший к нам эскадрон совершил поворот.

— Они идут сюда, — сказал кто-то, и Кэмпбелл яростно захлопнул трубу.

— Совсем рехнулись! — рявкнул он. Мне никогда не приходилось видеть его в таком гневе. Обычно, когда другие топают ногами и чертыхаются, Кэмпбелл только становится более меланхоличным. — Флэшмен, прошу вас, по пути к лорду Раглану передайте мое почтение генералу Скарлетту или лорду Лукану — первому, кто попадется, и скажите им, что, по моему мнению, им лучше стоять где стоят и быть готовыми к активизации неприятеля на северном фланге. Желаю удачи, сэр.

Поторапливать меня было необязательно. Чем дальше я окажусь от равнины, тем лучше, тем более что правота Кэмпбелла сомнений не вызывала. Захватив восточную оконечность Кадык-койских высот и произведя кавалерийскую атаку против нас на центральном гребне, русские, без сомнения, двинутся по долине на север от высот, пробиваясь к позиции на плато, занимаемое нами перед Севастополем. Бог знает, что собирается предпринять в ответ Раглан, но пока он держит нашу конницу в южной части равнины, где от нее никакого проку. Та палец о палец не ударила, чтобы напасть с фланга на отступающую русскую кавалерию, хотя имела все возможности; теперь же, когда нужда в ее помощи отпала, Тяжелая бригада медленно двинулась к позициям Кэмпбелла.