Флибустьеры

На Филиппинах рождество, по мнению взрослых, - праздник ддя детей; но дети вряд ли так считают, праздник скорее внушает им страх. И в самом деле, их будят на заре, умывают, наряжают во все новое, самое дорогое, самое лучшее - атласные башмачки, огромные шляпы, шерстяные, шелковые или бархатные костюмчики и платья, на шею вешают четыре-пять крошечных ладанок с Евангелием от св. Иоанна и во всем этом снаряжении ведут на торжественную мессу, которая тянется целый час. В храме они томятся от жары и духоты среди разгоряченных, потных людей; их то и дело заставляют читать молитвы или велят сидеть смирно, а это уж совсем скучно, того и гляди уснешь. За каждое движение, за каждую шалость - щипок или выговор. Шутка ли, еще испачкаешь платье! Тут не до смеха, не до веселья, в широко раскрытых глазенках тоска по старенькой затрапезной рубашонке и протест против нарядной вышивки. Затем их тащат из дома в дом навестить и поздравить родственников; там они должны танцевать, петь, читать стихи, и никто не спросит, хочется ли им это делать, удобно ли им в новом платье, а только награждают щипками и выговорами за малейшую шалость.

Родственники дарят детям монетки, а родители потом их отбирают. Единственное, что остается на память о праздниках, это синяки от щипков да расстройство желудка, не справляющегося с обильными порциями сластей, которыми угощают нежные родственники. Но таков обычай, и филиппинские дети, вступая в жизнь, должны пройти через эти испытания, которые в конце-то концов оказываются далеко не самыми печальными и суровыми в их жизни...

Взрослые те хоть немного, а веселятся на этом празднике. Они навещают родителей, дядей, теток и, став на одно колено, поздравляют с рождеством, принося в подарок сласти, фрукты, стакан воды или какой-нибудь другой пустячок.

Танданг Село смотрел, как проходят мимо все его друзья, и с горечью думал, что в этом году никому ничего не сможет подарить, даже внучке, то-то она убежала, не поздравив его с праздником. Деликатность это или забывчивость?

Днем к Тандангу Село пришли родственники с детьми, и он хотел было поздравить их с праздником, но вдруг почувствовал, что не может сказать ни слова: пропал голос. Он хватался руками за горло, тряс головой - нет, ничего не получается! Старик попробовал рассмеяться:

судорожно задергались губы, и глухое сипенье, как из кузнечного меха, вырвалось из его груди. Женщины растерянно переглянулись.

- Он немой, немой! - в страхе завопили они, и тут поднялся переполох.

IX

ПИЛАТ*

Весть о несчастье быстро разнеслась по селению: одни огорчались, другие пожимали плечами. Никто себя не винил, совесть у всех была спокойна.

Лейтенант гражданской гвардии и ухом не повел: ему было приказано изъять оружие, он только исполнил долг.

Тулисанов он преследовал со всем усердием, а когда они похитили кабесанга Талеса, немедля устроил облаву и приволок в деревню заподозренных пять или шесть крестьян, связав их локоть к локтю; если же кабееанга Талеса не удалось обнаружить ни в карманах, ни под кожей у арестованных - вина не его.

Отец эконом развел руками. Он-то здесь при чем? Все это тулисаны, а он только делал то, что ему положено. Конечно, не пожалуйся он властям, оружие, возможно, не изъяли бы и тулисаны не захватили бы беднягу Талеса.

Но ведь он, отец Клементе, должен был подумать о своей безопасности - у этого Талеса всегда был такой взгляд, будто он выбирал себе мишень на теле преподобного отца.

Человеку свойственно оберегать свою жизнь. В том, что еще не перевелись тулисаны, он, отец эконом, никак не повинен; он не обязан гоняться за ними, на это есть гражданская гвардия. Не торчал бы кабесанг Талес день и ночь на поле, а сидел бы дома, так не угодил бы в лапы к разбойникам. Вот и покарало его небо за непослушание ордену.

Сестра Пенчанг, старая богомолка, к которой пошла служить Хулия, пробормотала, узнав о беде: "Сусмариосеп", - и перекрестилась.

- Господь часто наказывает нас за грехи наши или за грехи наших родственников, которых мы не наставили, как должно, в вере христианской.

Под "родственниками" святоша разумела Хулиану, считая ее великой грешницей.

- Вообразите только! Девушка на выданье, а еще и молиться не умеет! Какой срам! Когда негодница читает "Боже храни тебя, Мария", нет чтобы остановиться на "с тобой", а в "Богородице" сделать паузу на "грешниках", как положено всякой доброй христианке! Сусмариосеп! Не знает молитвы "Oremus gratiam" [Возблагодарим господа (лат.) - начальные слова молитвы.] и вместо "rnentibus" читает "mentibus". Послушать ее, так подумаешь, что она говорит "суман де ибус" [Название местного лакомства (тагалъск.)].