Флоренс Адлер плавает вечно

Родильный зал забыть было сложнее. Яркий белый свет, длинные белые штаны, одновременно служившие ремнями, которые удерживали Фанни на столе. Она чувствовала себя животным на привязи и была уверена, что умрет с распятыми конечностями и эфирной маской, натянутой на лицо. Мысль о том, чтобы оказаться в той комнате в одиночестве, в ловушке сумеречного сна, от которого она не может очнуться, заставляла голову кружиться от страха.

Через несколько минут Хелен вернулась с сообщением, что доктор Розенталь скоро подойдет.

– Я не могла дозвониться до вашего мужа, – сказала она, – но позвонила вашим родителям.

– Моя мать придет?

– Похоже на то.

Фанни почувствовала острое желание послать весточку сестре во Францию, но напомнила себе, что лучше подождать, пока на руках у нее не будет сидеть здоровый ребенок. В ожидании доктора она мысленно составляла телеграмму. «РЕБЕНОК РОДИЛСЯ СЕГОДНЯ ТЧК БЕЗ ОСЛОЖНЕНИЙ ТЧК ЖАЛЬ ТЕБЯ ЗДЕСЬ НЕТ ТЧК». Не была ли часть с «жаль, что тебя здесь нет» перебором? Но это была правда.

Доктор Розенталь прибыл и тут же начал осмотр. Он обернулся к Дороти.

– Сколько прошло с последней схватки?

Она взглянула на наручные часы.

– Десять минут.

– Шейка матки не раскрылась.

– Что это значит? – спросила Фанни их обоих.

– Это значит, – сказал доктор Розенталь, – что ребенок, возможно, готов подождать еще немного.

– Мы этого хотим? – спросила Фанни.

– Ваш срок подходит только через две недели. Так что, возможно. Если только ваше давление будет в порядке.

Фанни не знала, стоит ли ей чувствовать разочарование или облегчение. Она хотела дать ребенку любое преимущество, но думала, что сойдет с ума, если проведет даже лишний час, не говоря уж о целых двух неделях в больничной постели.

Доктор Розенталь пообещал вернуться через полчаса и наказал Дороти оставаться с Фанни, пока он не придет. Дороти казалась разочарованной, но не стала спорить. Она показательно взбила подушки Фанни и налила ей свежий стакан воды, но едва доктор Розенталь ушел, широко зевнула и опустилась на стул возле окна.

– Который час? – спросила ее Фанни.

Та посмотрела на часы.

– Почти два.

– Что ты слушала? В сестринской?

– Да так, повторы «Театра красоты Палмолив». Ничего другого так поздно ночью нет.

– Тяжело работать ночами? Не представляю, как могла бы заставить себя бодрствовать.

– Да нет, нормально. Тише и меньше работы.

Фанни натянула покрывало на живот.

– Ты работала до свадьбы? – спросила Дороти.

– Если не считать помощи родителям за прилавком, то нет. Я вышла замуж в девятнадцать, так что просто не успела.

– Я хочу замуж.

– У тебя есть ухажер?

– Нет, – сухо сказала Дороти.

Фанни склонила голову на плечо, чтобы лучше рассмотреть ее. Дороти и правда была очень странной.

– Ну, старайся особо на этом не зацикливаться. У Флоренс именно такая стратегия. Она не обращает на парней никакого внимания, а они в ответ все от нее без ума.

Дороти так странно на нее посмотрела, что Фанни сразу же решила, что нечаянно оскорбила ее. Правильно ли было сравнивать их? Они учились в одном классе, в конце концов, и Дороти не переставая трещала о Флоренс, ну или делала это в начале лета.

– Что? – спросила Фанни.

– Ничего.

– Правда, что?

– Не хочу лезть не в свое дело.

– Но?

– Вы были близки? Вы близки?

– Мы с Флоренс? Мне так кажется. Наверное. В смысле, да, – сказала Фанни.

– Ну так задумайся на секундочку. Разве не странно, что ты от нее ни слова не слышала?

Зачем Дороти ее дразнила? Не могла же она быть все еще расстроена из-за того звонка.

– Ну, понимаешь, она сейчас во Франции.

– Тук-тук, – раздался голос из холла. Фанни узнала бы теплый тембр отцовского голоса где угодно.

– Папа? – спросила Фанни.

– Говорят, у нас скоро может появиться повод для праздника.

Сердце Фанни гулко забилось в груди. Отец не приближался к больницам почти двадцать лет, но вот он стоял перед ней. С весны он будто уменьшился в размерах, истончился.

– Ты болел? – спросила она. Боже, как похоже на мать.

Джозеф демонстративно оглядел себя, изучая руки и ноги, тыльные стороны ладоней и носки ботинок.

– Здоров как бык.

Неужели просто прошло столько времени, что она позабыла, как он выглядит? Ну конечно, он не съежился. Он подошел к кровати и поцеловал Фанни в лоб, прижимаясь губами к коже на несколько долгих секунд, как будто бы пытался искупить свое отсутствие.

– Где мама? – спросила она, когда он наконец отодвинулся и сел на край матраса. Она удивилась, что Дороти не уступила ему стул. Он не был стариком, но не был и молодым мужчиной.

– Скоро подойдет.

Вчера Фанни удивилась, когда Эстер осталась в больнице допоздна, отсидев у ее постели ужин. Затем, сегодня, она снова не оставляла ее одну. Когда Бетти этим вечером принесла ей поднос с ужином, Фанни пришлось почти умолять мать уйти домой.

И где же она была теперь? Внезапно Фанни догадалась.

– Она ведь разыскивает Айзека, не так ли?

Джозеф сжал губы, будто пытаясь удержать внутри рвущиеся наружу слова.

– Сестра, которая вызвала нас, сказала, что не смогла до него дозвониться. Он, наверное, не слышал телефон.