Флоренс Адлер плавает вечно

– На заводе у меня есть миссис Саймонс. У нее есть муж, но еще она умелый секретарь и невероятно компетентный логист. Она кажется счастливой. Возможно, правильнее даже сказать, удовлетворенной.

Была ли Фанни когда-то удовлетворена? Возможно, в тот день, когда впервые взяла на руки Гусси. Обычно она не чувствовала вообще ничего. Это длилось так долго, даже до смерти Хирама, что она забыла, каково это – чувствовать себя по-другому.

– Когда ребенок немного подрастет, – сказал Джозеф, – может, тебе стоит выйти ко мне на работу?

– В магазине?

– Нет. В офисе. На заводе.

В теории это было захватывающее предложение, но на практике оно могло оказаться менее удачным.

– Вместе с Айзеком? – спросила она, пытаясь представить, как будет справляться с браком, если у него не останется естественных преград, никаких тихих мест, чтобы укрыться. Она представила, как каждое утро будет собирать два обеда. В середине дня, во время перерыва, Айзек будет есть свои пикули – и ее тоже.

– Возможно.

– А Айзеку это понравится?

– Это разве имеет значение? – тихо спросил отец.

На это у Фанни не было готового ответа. Ничего мудрого или язвительного. Она не могла изобразить обескураженность – не сейчас, когда Эстер по всему городу разыскивала ее мужа. Лучше бы она сперва заглянула в больницу. Фанни могла бы подсказать ей, где искать. Или попросить и вовсе не беспокоиться об этом.

– Ты умная девочка. Всегда была такой, – сказал Джозеф.

По правде сказать, Фанни представления не имела, что люди делали в офисах. В секретарской школе она научилась писать меморандумы и деловые письма и отвечать на звонки, но она бросила занятия, прежде чем они приступили к чему-нибудь сложному.

– Я не знаю о бизнесе ровным счетом ничего.

– Научишься.

Джозеф

Когда без четверти три доктор Розенталь вернулся проверить Фанни, Джозеф встал и вышел из палаты.

– Буду ждать в коридоре, – озвучил он, хоть и не был уверен, что его слушают.

Он беспокоился, что не слишком хорошо заменяет Эстер, которая – будь она здесь – знала бы, что нужно спросить у доктора Розенталя и что сказать, чтобы успокоить Фанни. Обе его девочки родились в квартире над магазином, и в каждом случае он только ходил по гостиной да возносил молитву, когда акушерка сообщала, что у него здоровая дочь и, еще важнее, здоровая жена. Шеэхейану[34].

Он услышал шаги жены на лестнице до того, как она появилась в коридоре. Со своего места у палаты Фанни он мог в полной мере оценить ее приближение: уверенный стук каблуков, упрямо сжатую челюсть, широко распахнутые – возможно, впервые за два месяца – глаза. Ее выдавали только морщинки в уголках губ. Она боялась.

– Ты нашла его? – спросил он, когда Эстер подошла достаточно близко для громкого шепота.

– Я сдалась и оставила записку на двери их квартиры.

– Где его черти носят?

– Они не перевели ее?

– Еще нет. Думаю, скоро. – Он изучил встревоженное лицо жены.

Они простояли несколько минут в тишине, все еще не зная, что сказать друг другу после ссоры. Когда Джозеф не мог больше терпеть, он заговорил.

– Бубала, ко мне сегодня подошла миссис Саймонс.

По лицу Эстер скользнула тревога. Он знал, что миссис Саймонс всегда ей нравилась.

– С ней все в порядке, – успокоил ее Джозеф. – Дело в Айзеке.

– Что опять?

– Она думает, что он крал у компании деньги.

Эстер не казалась удивленной. Только усталой.

– Как?

– Он нашел в этом месяце несколько новых клиентов. В Нортфилде. Открыл для каждого кредитную линию. Но миссис Саймонс говорит, что на самом деле они платили за заказы наличными.

– Она считает, что Айзек забирал себе их платежи?

– Она в этом уверена.

Она закрыла глаза, помассировала пальцами переносицу.

– Ты говорил с ним?

– Еще нет.

– Что ты…

Дверь открылась, и доктор Розенталь вышел в коридор.

Эстер подняла глаза.

– Как она?

– Я хочу дать ей еще несколько часов, посмотреть, сможет ли она справиться сама, – сказал он. – Если справится, мы переведем ее.

– Я могу ее увидеть? – спросила Эстер.

– Да, но недолго. Ей необходимо отдохнуть. Да и вам обоим тоже стоит поспать.

– Айзек может быть уже на пути сюда, – сказала Эстер, и доктор Розенталь недоверчиво приподнял бровь.

– Я подожду внизу, – сказал Джозеф. Он взял руку жены, сжал ее и кивнул на дверь в палату Фанни. – Иди.

Эстер не ответила на его жест, не обернулась посмотреть на него. Когда она исчезла в комнате дочери, он вдруг впервые за все это время осознал тяжесть их решения сохранить смерть Флоренс в тайне от Фанни. Сидеть с ней и внимательно следить за каждым словом, каждым выражением лица было изматывающе. Он согласился на план жены, но не помогал ей воплотить его. Ничего удивительного, что она все время сердилась.