Флоренс и Джайлс

— Ну полно, что вы, быть не может, чтобы вам было неприятно думать о своей работе, особенно если подопечные такие же чудесные, как Флоренс и Джайлс. Где же вы трудились раньше, кто же внушил вам такую неприязнь к собственной профессии?

— Я вовсе не имела в виду, что не люблю свою работу, капитан. Просто хотела сказать, что мне не очень нравится вспоминать, сколько лет прошло с тех пор, как я начала. Да и какой женщине приятно, если ей напоминают о возрасте.

— Но дядю этих детей вы, вероятно, хорошо знаете?

Она взяла чашку и сделала глоток:

— Нет, к сожалению, не имела удовольствия. Он нанимал меня не лично.

— Понимаю. Значит, через агентство, вероятно?

Улыбнувшись, она слегка наклонила голову, будто признаваясь в чем-то постыдном, а именно, что особа достаточно высокого положения вынуждена была наниматься на службу таким неподобающим образом, как какой-нибудь чернорабочий.

Хедли хлопнул себя ладонью по колену:

— Вот это удача так удача… Значит, вы-то и сумеете мне помочь!

Гувернантка с сомнением уставилась на него.

— Дело вот в чем, мэм. У меня есть друзья, положение они занимают примерно то же, что и дядя этих детей. Им как раз требуется гувернантка, вот я и подумал, что смогу подсказать им хорошее агентство.

— Ну, не знаю, можно ли считать это агентство действительно хорошим, — был ответ.

Эта беседа напоминала поединок фехтовальщиков, хотя Хедли, пожалуй, недоставало тонкости, когда дело подошло к решающей фазе. Он был больше похож на пса, который схватил крысу и треплет ее.

— Ну что вы, ведь они отыскали вас, не так ли, мэм?

Новый смешок:

— Вот и я говорю о том же.

— О, мэм, отбросьте эту ложную скромность. — И капитан заглянул ей в глаза. — Просто скажите, как называется агентство. Друг мой человек деловой, он-то быстро сумеет разобраться, чего оно стоит.

Мисс Тейлор уставилась на Хедли долгим, задумчивым взглядом, после чего сообщила, как называется агентство и дала его адрес в Нью-Йорке. Полицейский поблагодарил ее как-то вскользь, как если бы она просто-напросто передала ему кусочек торта. Но губы его искривились в довольной усмешке — думаю, он был рад, что все-таки перехитрил гувернантку и добился своего.

Вскоре капитан поднялся и откланялся, объяснив, что ему пора идти. Он попросил меня проводить его и его лошадь до конца аллеи. Как только мы остались одни, я спросила:

— Ну что?

— Если вы о том, что она похожа на ту первую, мисс Уитекер, то мне сказать нечего. Я ведь видел ту, первую, женщину только на фотографиях, и почти все они были сделаны, когда ее вытащили из озера.

Я не могла ответить. Глаза наполнились слезами, едва я представила, как это выглядело, хотя мне, тогда и не позволили посмотреть. Молчание нарушил Хедли:

— Я уже говорил раньше, что горе творит с людьми странные вещи…

— Дело совсем не в том, сэр. Все куда хуже.

Хедли остановился, и мы посмотрели друг на друга. Я старалась вложить в свой взгляд мольбу, понимая: если он решил, что я все выдумываю, словами мне его не переубедить. Капитан поставил ногу в стремя и, перекинув вторую через коня, вскочил в седло:

— Послушайте, у меня есть имена людей, к услугам которых прибегал ваш дядя, когда нанимал ее. Я отправлю нарочного в Нью-Йорк и проведу расследование. Посмотрим, что удастся выяснить, хорошо?

— Хорошо, — ответила я.

Он пришпорил коня и поскакал, а я осталась на аллее и подумала вдруг, что раз уж меня здесь никто не выслеживает и не зеркалит, то никто не увидит, что я плачу, и можно дать волю слезам.

21