Флоренция и Генуя

Воспитательный дом был построен немного в стороне от резиденции Медичи, отчего сегодня не относится к кварталу Сан-Лоренцо, который горожане по давней привычке называют кварталом Медичи. Он находится в нескольких минутах ходьбы от сакрального центра и, несмотря на почтенный статус, по сути является огромным открытым рынком. На такое кощунственное вмешательство в старинную архитектуру городские власти решились в конце XIX века, поручив переделку зодчему Джузеппе Менгони. Конечно, бесчисленные лотки, прилавки и разноцветные палатки мешают воспринимать ренессансную красоту, но флорентийцы не видят в том ничего предосудительного, считая, что жизнь важнее памятников, а их город не музей, хотя и наполнен «всякой стариной».

Значительная часть самых красивых и величественных зданий Флоренции появилась в XV веке, когда знатные семьи обзавелись дворцами по примеру Медичи. Тогда считалось, что жилище, достойное «белого» гвельфа, должно походить на палаццо правителя, однако мессир Джан Баттиста Ручеллаи – страстный поклонник античной философии – думал иначе, решив построить дом по древнеримскому образцу. Реализовать эту странную для того времени мысль, по его мнению, мог не просто зодчий, а большой ученый, например Леон Баттиста Альберти, который в 1446 году был приглашен для возведения родового гнезда Ручеллаи.

Палаццо Ручеллаи

Заказчик мог позволить себе любые причуды, ведь он владел солидным состоянием, нажитым предками на краске, приготовлявшейся на Майорке из местных лишайников. Ее название – оричелло – легло в основу фамилии, а такие качества, как яркость, стойкость и широкая популярность у населения обусловили ей спрос на долгие годы. Такую же долгую жизнь судьба подарила дворцу Ручеллаи, позже оказавшемуся на улице Винья-Нуова. Трехэтажный, облицованный гладким, правильной квадратной формы камнем, увенчанный карнизом и обрамленный застекленной лоджией, он стал единственным во Флоренции строением явно античного вида, но в Риме идея Ручеллаи – Альберти нашла огромное количество сторонников. Необыкновенно выглядела и дворцовая часовня, украшенная уже не римскими, а восточными деталями с включением мотивов, заимствованных из отделки храма Гроба Господня в Иерусалиме. Последнее кажется особенно странным, если знать, что мессир Джан Баттиста Ручеллаи – человек не в меру гордый и своевольный, – по слухам, предпочитал Иисусу Христу языческих богов, держал в своем доме множество недозволенных книг, каковые читал в одиночестве и, кроме того, развешивал картины с голыми женщинами, позволяя созерцать их всем, даже девицам. Слишком редкие посещения церкви и частые – неоплатоновской академии Марсилио Фичино снискали ему репутацию поклонника дьявола. То же подтверждали слишком веселые пиры, куда хозяин приглашал самых знатных граждан Флоренции и щедро поил каждого пряным вином из собственных погребов.

Современники вспоминали трапезы во дворце Ручеллаи с разными чувствами, не зная, для потехи или в насмешку над гостями в обеденный зал выпускали «зайцев и прочих тварей полевых, и все пирующие били их из луков. То вносили громадный пирог, а после, как его разрезали, выходили из него красивые девушки, и гости хватали чаровниц со смехом и шутками, пока не слышали, что те суть древние языческие богини». Однажды на такой пир был приглашен столь же богатый и знатный, как хозяин, мессир Убертино дельи Строцци, который приходился мессиру Ручеллаи ровесником и, с недавних пор, другом. Выпив лишнего, они завели философскую беседу. Когда речь зашла о земных и вечных ценностях, хозяин вдруг заявил, что предпочитает первые, и заверил гостей, что заберет с собой на тот свет золотой дукат – мысль, кощунственная дли христианина. Недолго прожив после того дня, он скончался действительно с монетой в руке.

Дальнейшие события описаны монахом обители Монте-Оливето, который якобы собственными глазами видел, как в этот момент дворец Ручеллаи, вокруг которого успела собраться толпа, накрыл «колдовской» туман. Не разжав кулак покойного, его старший сын попытался отрубить мечом всю руку, но, не сумев этого сделать, приказал вытащить тело родителя на ближайшую площадь и сжечь: автор рукописи утверждает, что туман рассеялся вскоре после того, как расплавился дукат. Прах мессира Джана Баттисты спешно переправили в склеп, город успокоился, а ранее почтенное семейство лишилось и уважения сограждан, и дружбы Строцци.