Флориан Бэйтс и похищенные шедевры

Некоторые вещи вы делаете автоматически. Например, дышите или ходите. И, поскольку вы не думаете о них, им трудно научить других. Вот как вы объясните кому-то, что нужно делать, чтобы дышать? Составите пошаговую инструкцию?

1. Вдохни воздух через нос.

2. Выдохни воздух обратно через нос.

3. Повторяй ежедневно по двадцать тысяч раз.

Может, оно и сработает. Но это будет жульничество, поскольку «вдохни воздух» и «выдохни воздух» – по сути то же самое, что и «дыши». То есть вы толком ничего и не объяснили. Просто заменили слова.

То же самое и у меня с ТЕМЕ. Скорее инстинкт, чем навык. Так что, когда Маргарет попросила меня научить ее, я просто не представлял, как сформулировать это более-менее осмысленно. Поэтому начал с того, что повел Маргарет в Национальную галерею искусств, где работает моя мама, и показал ей портрет рыжеволосого бородача.

– Маргарет, хочу представить тебя Винсенту Ван Гогу, – сказал я.

– Эй, Винс, как жизнь? – подыграла она. Затем повернулась ко мне: – Ну и зачем ты хотел нас познакомить?

– Потому что этого художника я знаю лучше всего. Мама по нему с ума сходит, так что она много мне рассказывала. К примеру, о том, что он рисовал всего десять лет или около того и создал за это время более двух тысяч шедевров.

– Удивительное дело.

– И, как правило, он не мог себе позволить нанимать натурщиц, так что нарисовал множество автопортретов вроде этого. Обожаю эти цвета: оранжевая борода, синий фон, легкие зеленоватые тени на лице.

Маргарет изучала портрет:

– Очень круто. Только выглядит он что-то грустновато.

– Думаю, он часто грустил, – сказал я.

– И поэтому оттяпал себе ухо?

– Откуда ты знаешь?

– Да кто не знает, что Ван Гог отрезал себе ухо? – удивилась она. – Это общеизвестный факт.

– Наверное, – кивнул я. – Но вот что забавно: на этот счет все неправы.

Она с любопытством глянула на меня:

– Что, не отрезал?

– Может, отрезал. А может, и нет. Трудно сказать. Но дай-ка я представлю тебя еще кое-кому. – Я подвел ее к автопортрету на противоположной стене: – Это Поль Гоген.

– Ну, этот парень выглядит нечистым на руку.

– Почему ты так говоришь?

– У него над головой нимб, но в руке – змея. Так кто он? Ангел или дьявол? Герой или негодяй?

– Возможно, и негодяй, – ответил я. – Есть вероятность, что это он отрезал ухо Ван Гогу. Они жили вдвоем и постоянно ссорились. Гоген любил фехтование, так что мог посреди спора выхватить рапиру и угрожать ей Винсенту. Согласно этой теории, в один прекрасный день он так и сделал и случайно отрезал ему ухо.

– Если все было так, то почему Ван Гог никому не рассказал? – спросила она. – Почему позволил всем думать, что он сам это с собой сотворил?

– Он преклонялся перед Гогеном. Так что, возможно, произошедшее привело его в замешательство. Или, может, он не хотел, чтобы у друга были неприятности. Все, что мы знаем наверняка, – после того вечера они больше никогда не виделись.

Маргарет обдумала эту информацию:

– Интересно. Но, как ты и сказал, могло быть так, а могло и этак. Это просто теория. Если ты не знаешь наверняка, то нельзя утверждать, что все остальные неправы.

– Я не говорю, что они неправы, потому что верят, что Ван Гог отрезал себе ухо сам, – попытался объяснить я. – Я говорю, что они неправы, потому что они уверены, что он это сделал. Когда ты в чем-то уверен, ты больше не задаешь вопросов. А если не задавать вопросов о том, что кажется тебе известным, то видишь только то, что бросается в глаза. И ТЕМЕ для тебя бесполезна.

– Давай-ка проясним, – сказала она. – Ты говоришь, что бросающееся в глаза – типа того, во что все верят, – скрывает из виду важные детали?

– Вот-вот, – подтвердил я. – И теперь, раз ты поняла, мы можем начинать.

Мы прошли через зал, и я показал Маргарет большущий портрет Наполеона в его кабинете.

– Итак, вот Наполеон, – произнес я. – Сколько там, на картине, времени?

– Это просто, – сказала она, глядя на напольные часы, изображенные на холсте. – Тринадцать минут пятого.

– Дня или ночи?

Маргарет наморщилась, подумала с мгновение и призналась:

– Без понятия.

– Давай посмотрим, сможешь ли ты это вычислить, – предложил я. – Воспользуйся ТЕМЕ.

Ей понадобилась около минуты, но затем на лице Маргарет вспыхнула улыбка озарения:

– Ночи.

– Как ты узнала?

– По зажженной свече, – ответила Маргарет. – Значит, на картине – середина ночи. Четыре часа.

– Это и есть ТЕМЕ, – сказал я. – А теперь давай попробуем на живых людях.

Музей был превосходным местом, чтобы попрактиковаться. Его заполонили самые разные люди, что предоставляло нам обширную выборку для исследования. Посетители двигались достаточно медленно, так что у нас было время понаблюдать за ними. Мы начали с парочки в зале Рембрандта. Женщина в черном платье и мужчина в рубашке с галстуком.

– Что можешь о них рассказать? – шепнул я, когда мы встали напротив этих двоих.

Маргарет глянула на пару и быстро ответила:

– Обоим за двадцать. Она шатенка, примерно метр пятьдесят. Он брюнет, почти метр восемьдесят.