Флорвиль и Курваль, или Неотвратимость судьбы

Из-за большой разницы в образе мышления, существовавшей между мной и госпожой де Веркен, я не испытывала к ней сильной привязанности. К тому же разве не она первая толкнула меня на путь бесчестия, что привело к стольким дурным последствиям? Вместе с тем эта женщина была сестрой того единственного человека, кто на деле взял на себя заботы обо мне. Она всегда по-своему любила меня и, даже умирая, не забыла меня своими щедротами. Посему слезы мои были искренними и становились еще горше, стоило мне подумать о том, что несчастное это создание, наделенное при жизни столькими блестящими качествами, но по безрассудству погубившее себя, уже исторгнуто из лона Предвечного и терпит жестокие муки, уготованные ей за неправедную жизнь ее.

Однако высшая доброта Господа нашего открылась мне, и я обрела утешение в печальных размышлениях своих. Опустившись на колени, я стала молить Главного среди всего сущего пощадить несчастную. Сама нуждавшаяся в милости Неба, я осмелилась просить его за другую, и, решив сделать все от меня зависящее, дабы несчастная могла надеяться на снисхождение его, я добавила десять луидоров собственных денег к выигрышу, полученному у госпожи де Веркен, и немедленно распорядилась распределить все эти деньги между бедняками ее прихода.

В остальном же все наказы, сделанные этой злополучной женщиной, были в точности выполнены: они были ясны, и оспорить их было невозможно. Ее похоронили среди зарослей жасмина, на могиле ее начертали одно лишь слово: vixit[5].

Так умерла сестра моего самого дорогого друга. Отличаясь живостью ума, обширными познаниями, исполненная достоинств и талантов, госпожа де Веркен, обладай она иным поведением, несомненно, заслужила бы любовь и уважение всех, кто знал ее; она же обрела лишь презрение их.

С приближением старости беспорядочность жизни госпожи де Веркен увеличивалась. Нет ничего более опасного, чем отсутствие принципов в том возрасте, когда краска стыда не может более проступить на увядающем лице. Распутство язвит сердце; снисходя к первым ошибкам нашим, мы постепенно скатываемся к тяжким проступкам, воображая при этом, что все еще можем легко исправить содеянное.

Невероятная слепота брата ее не переставала изумлять меня. Таков отличительный признак непорочности и доброты. Честные люди никогда не могут поверить в зло, которое они сами сотворить не способны, вот почему первый попавшийся мошенник с легкостью обводит их вокруг пальца и вот почему столь просто, но столь унизительно обманывать их. Наглый плут, усердствующий в подобном занятии, лишь умножает отвращение к себе; не преумножив порочную славу свою, он еще более возвышает сияющую добродетель.

Потеряв госпожу де Веркен, я утратила всякую надежду узнать что-либо о своем любовнике и о своем сыне. Вы, разумеется, понимаете, что я, найдя ее в ужасном состоянии, не осмелилась заговорить с ней об этом.

Сраженная крушением надежд, предельно утомленная путешествием, совершенным в состоянии глубокого потрясения, я вынуждена была немного отдохнуть в Нанси. Я остановилась в гостинице и жила уединенно, ибо мне показалось, что господин де Сен-Пра не желал, чтобы кто-либо в городе узнал меня. Отсюда я написала дорогому своему покровителю, решив уехать не ранее чем получу ответ его.

«Несчастная девушка, не будучи вашей родственницей, сударь, — писала я ему, — уповающая только на снисхождение ваше, снова нарушает мирное течение ваших дней. Вместо того чтобы говорить единственно об утрате, только что вами понесенной, она осмеливается напомнить вам о себе, просит распоряжений ваших и ждет их» и т. д.

Но, как уже было сказано, несчастье преследовало меня повсюду, и я обречена была вечно быть либо свидетелем, либо жертвой зловещих его козней.

Однажды поздно вечером в сопровождении горничной я возвращалась с прогулки. Кроме горничной меня сопровождал наемный лакей, взятый мною сразу по прибытии в Нанси.

Все уже легли спать. В ту минуту, когда я входила к себе в номер, женщина лет пятидесяти, высокая, со следами былой красоты (ее я постоянно встречала, поселившись в этой гостинице), внезапно вышла из комнаты, соседней с моей, и, вооруженная кинжалом, устремилась в комнату напротив… Единственное стремление мое — узнать, в чем дело… я подбежала… слуги последовали за мной. В мгновение ока, столь быстро, что мы не успели ни закричать, ни позвать на помощь… мы увидели, как злодейка эта бросилась на другую женщину, раз двадцать погрузила кинжал ей в грудь и, взволнованная, удалилась, так и не заметив нас.