Флот, революция и власть в России: 1917–1921

В то же время характерен тон высказывания Б. И. Доливо-Добровольского о германском флоте. В его реплике содержится намек на изначальную неполноценность морских сил Германии, на то, что причиной поражения немецкого флота в Первой мировой войне была та самая «сухопутная бацилла». Возможно, эту «бациллу» увидели в том, что главные силы кайзеровского флота провели почти всю войну на своих базах. С другой стороны, главные силы английского флота тоже не отличались особой активностью. При этом руководство немецкого флота стремилось всячески дистанцироваться от сухопутного командования, поэтому трудно обвинять немецкий флот времен Первой мировой войны в подверженности сухопутному влиянию.

А. В. Немитц присоединился к этому мнению, сказав: «Мы все стремимся к принципиальной точке зрения Федора Федоровича, а это (единый наркомат. – К. Н.) является какой-то уступкой, которую мы сделаем, если будем к этому вынуждены»[1106]. Похоже, слова Ф. Ф. Раскольникова были восприняты как разрешение на то, чтобы обратиться к дореволюционному опыту. Командующий морскими силами вспомнил, что задачи МГШ сформулированы «очень точно и чрезвычайно обдуманно в положении о Морском Генеральном штабе Российской Империи, когда он создавался, и при всех перипетиях и формах основная задача его оставалась неприкосновенной. Формула такая: создание морских военных сил Государства и разработка плана войны на море. Создание Морских сил больше связано с промышленностью и торговым мореплаванием, а не армией… Первая задача – это толкнуть свое отечество на пропаганду морской идеи и создание коммерческого флота»[1107]. Можно подумать, что этот разговор происходит не в 1920, а в 1906 г. Мысль о развитии торгового судоходства и необходимости пропаганды «морской идеи», как называли тогда военно-морскую пропаганду, неоднократно высказывалась после русско-японской войны.

Одним из важных сюжетов, обсуждавшихся в ноябре 1920 г., был вопрос о создании органа, координирующего деятельность сухопутных и морских вооруженных сил. Б. Б. Жерве полагал, что для разработки общегосударственного плана войны должен существовать военный совет с участием представителей гражданских ведомств. «Таким образом, объединение деятельности всех органов государства должно быть в высшем органе – в Совете обороны, или я даже сохранил бы название РВС»[1108]. Интересно отметить, что «старые специалисты» чувствовали себя в составе Красного Флота настолько комфортно, что обсуждали идеологически окрашенные названия, вроде Революционного военного совета Республики.

Ф. Ф. Раскольников высказал мысль о полезности объединения Генеральных штабов армии и флота, которые, по его мнению, ничего не решают, а представляют собой что-то вроде научной лаборатории. «Генеральный штаб является чисто совещательным органом»[1109].

Федор Федорович обнаружил непонимание различий оперативного штаба (эскадры, флотилии, флота) и Генерального штаба, так как генштаб неизбежно связан с политическими и экономическими проблемами, на него влияют перестановки в гражданском руководстве страны и политические процессы в обществе значительно сильнее, чем на любой оперативный штаб. Авторитет его выше, освещение вопросов, которые он рассмотрел, может иметь большое политическое значение.

Б. Б. Жерве еще раз повторил мысль о полезности «органической» связи морского и сухопутного Генеральных штабов, частично поддержав Ф. Ф. Раскольникова, но не путем слияния штабов, а через создание авторитетного высшего совета из представителей военного и морского командования «наподобие Англии и Японии». Следует отметить, что в Японии как раз дело координации усилий армии и флота обстояло очень неблагополучно, что в полной мере проявилось во время Второй мировой войны.

Было решено создать Особое совещание во главе с Б. Б. Жерве для разработки вопроса об отношениях сухопутного и морского генеральных штабов. Фактически совещание занялось не только конструированием схемы взаимоотношения штабов, но и созданием схемы центральных учреждений Морского комиссариата. Б. Б. Жерве предложил в председатели Ф. Ф. Раскольникова, но тот снял свою кандидатуру[1110].

Уже на следующий день это совещание собралось для работы. В нем участвовали Г. А. Александров, В. А. Бокард, А. В. Домбровский, Б. Б. Жерве, А. П. Зеленой, В. А. Кукель, А. Н. Мелентьев, Ф. Ф. Раскольников, а также те, кто работал в комиссии под председательством М. А. Петрова – М. П. Арцыбушев, Л. Г. Гончаров, Б. И. Доливо-Добровольский, П. Я. Жабарин, Е. Е. Меньшов, С. А. Паскин и С. И. Фролов.

27 ноября «Совещание по общему мнению пришло к единогласному заключению»[1111]:

1. «Совместная работа Морского и Сухопутного Генеральных Штабов, а также всех органов, участвующих в директивной работе по созданию обороны страны, должна совершаться в Высшем Советском органе, который может иметь наименование: “Совет Всероссийского Генерального Штаба”» (СВГШ);