Флотоводец

Академию, как до этого и училище, Кузнецов закончил с отличием. Это давало право выбора моря и корабля. Вновь, как и после училища, Кузнецов отклонил лестные предложения остаться на Балтике и снова выбрал Черное море, Севастополь и крейсер. Так, в 1932 г. он стал старшим помощником командира крейсера «Красный Кавказ».

***

Незадолго до появления Кузнецова на борту «Красного Кавказа» этот крейсер во время маневрирования помял ударом форштевня корму крейсера «Профинтерн» у кормового орудия. «Красный Кавказ» и себе изрядно повредил «скулу».

Оба крейсера на время стали в ремонт. Начальство на «Красном Кавказе» сменили. Кузнецов появился на крейсере не в лучшее время. Но он был создан для кризисных обстоятельств.

Будущий вице-адмирал Анатолий Николаевич Петров, тогда флагманский специалист бригады крейсеров, вспоминал: «Увидел нового старпома Кузнецова и просто поразился происшедшим переменам. Разработан абсолютно точный распорядок дня, чего не было прежде. С точностью до минуты соблюдается корабельное расписание. Команда в безупречно чистом рабочем платье.

Все, что командиру положено, делается в срок — увольнение, обед, баня. Новый старпом был ближе команде, чем его предшественники, сам хлебнул матросской жизни. Впервые я видел, как новый старпом заставил всех командиров боевых частей, да и нас, флагманских специалистов, разработать методику боевой подготовки. Раньше никакой методики не было.

Все, по сути, началось с крейсера «Красный Кавказ». В полную меру эту работу Кузнецов развернул, когда стал командиром крейсера «Червона Украина». Потом все вылилось в «Курс боевой подготовки» в масштабе флота. Мы тогда только рожали «БУМС» — Боевой устав Морских Сил. Его разрабатывала академия. А курс боевой подготовки на корабле — его, Кузнецова, инициатива и заслуга. Он, помнится, вроде бы и не работал. Стоим на рейде. Выглянешь — старпом на юте. А всюду все вертится. Это было чудом».

Силой своей личности, обаянием и правдивостью Кузнецов увлекал не только любой коллектив, с которым он работал, но способен был неуловимо преобразовывать это сообщество людей светом и заряжать их созидательной энергией. Он и сегодня способен творить чудеса в наших частях, кораблях и в штабах, если его личность и опыт будут верно и благородно осмыслены нашими флотскими офицерами.

Другой сослуживец Кузнецова, флагманский специалист Н. Смирнов рассказывает о тех годах: «С приходом Кузнецова на крейсер «Красный Кавказ» в нашей бригаде крейсеров вскоре все почувствовали, что работать по-старому уже нельзя и что произойдут большие изменения.

Не прошло и пяти месяцев, как этот корабль стал примером для всего Севастопольского рейда. Что особенно отличало Николая Герасимовича от ряда самых опытных командиров — это глубокое знание организации всех служб корабля, а сам корабль он знал от киля до клотика.

Кузнецов очень тесно был связан со всем экипажем корабля — от рядового краснофлотца до старших офицеров. Особой любовью у него пользовались инициативные, энергичные, любящие свою специальность и морское дело люди,

Всем бросалось в глаза, что краснофлотцы крейсера «Красный Кавказ» были одеты чище и опрятнее всех. Бляхи, пуговицы, обувь не могли не обратить внимание всякого, кто знает толк в морской службе. Еще знали, что если на рейде появилась лучшая шлюпка — по белизне паруса, по окраске, по слаженной работе команды — это с крейсера «Красный Кавказ».

Свидетельства очевидцев и участников событий особенно драгоценны для нас.

За образцовый порядок и высокую боевую подготовку крейсер «Красный Кавказ» первым на Черном море получил право, как награду, носить звезду на трубе. Надо ли говорить, как весь личный состав крейсера гордился этим отличием. В кругу командиров говорили открыто, что это заслуга старпома Кузнецова.

На кораблях у Кузнецова всегда строго поддерживался абсолютный «сухой закон» — ни грамма спиртного.

Вице-адмирал С. Солоухин, старый сослуживец Кузнецова по Испании, вспоминал, как в 40-х гг. приехал Кузнецов с инспекторской проверкой. Солоухин тогда командовал линейным кораблем «Октябрьская революция» («Гангут» царского флота). В кают-компании за обедом Солоухин спрашивает: «Николай Герасимович, разрешите вина подать?» «Нет, — смеется, — с вами рюмку выпьешь, начнете по животу хлопать».

Обладая врожденным тактом, выдающим безошибочно аристократизм натуры Кузнецов с юношеских лет при всем дружелюбии и прямоте, напрочь отвергал фамильярность. Кстати, фамильярность является смертельным врагом любого воинского сообщества, и не только воинского.

Жил старпом Кузнецов на верхней палубе у грот-мачты. Его дверь выходила на площадку для самолета, с которой все было видно и слышно. Любая команда вахтенного командира была под контролем старпома, ни одно событие на корабле не проходило мимо его внимания.