Флотское братство

Мощная электролебедка, грохоча, вытравливала на палубу толстый и прочный стальной канат. Стасевич, нахмурив брови, наблюдал за тем, как из воды появляется стальная платформа с двумя большими цинковыми бочками на ней. На их блестящих цинковых боках в свете яркого полуденного солнца отчетливо были видны фашистская свастика, череп с костями, знак смертельно опасного отравляющего вещества, и надпись «Осторожно: иприт». Две точно такие же бочки уже стояли на палубе.

Телеоператор службы бязьпеки, вооруженный видеокамерой, подошел ближе к борту, стал подробно снимать, как две тяжелые бочки выгружаются со стальной платформы и перетаскиваются на палубу к двум другим. Капитан судна подошел к агенту Стасевичу, стал рядом с ним.

– Водолазы уверяют, что там, в трюме, всего четыре такие бочки, – сказал он. – И у нас нет никакой возможности проверить, так ли это…

– Четыре бочки значатся и по документам, – отозвался Стасевич. – Русские, что затопляли эти бочки, больше, чем по четыре, не грузили на каждую баржу. Боялись концентрировать ОВ в одном месте…

Капитан кивнул, продолжая смотреть на работу своих подчиненных.

В это время вода за бортом судна заплескалась, и из моря по штормтрапу один за другим стали подниматься водолазы, причем Полундра был между двумя поляками. Телеоператор службы бязьпеки заснял на пленку и это их появление из моря.

– Это тоже нужно снимать? – недоумевающе спросил капитан судна. – Лица наших людей попали в кадр…

– Лишних вопросов не задавать! – оборвал его агент Стасевич. – Вообще, советую вам забыть все, что видели на судне во время операции. Если не хотите больших проблем…

Капитан помрачнел, но ничего не сказал, отошел в сторону от бешеного агента СБ. Стасевич крикнул ему вслед:

– Не расхаживайте тут как олух! Все наши люди на борту, так что отдавайте приказ заводить двигатели, разворачиваться и идти курсом обратно в порт. Нечего нам больше здесь плескаться!

Капитан ничего не возразил. Направился в ходовую рубку, отдал какие-то команды. Через мгновение двигатель зарокотал где-то глубоко под ногами, и, дав протяжный гудок, судно тронулось с места, затем развернулось, легло на обратный курс, стало набирать скорость.

Тем временем оператор закончил съемку, направился к своему начальнику.

– Все в лучшем виде, – доложил он. – Я сделаю пленку так, что все будет выглядеть как оперативная съемка, ни один эксперт не придерется.

– Хорошо, сделайте, – отозвался Стасевич. – Когда сделаете, тогда и будете хвалиться…

Не слишком обрадованный таким замечанием, оператор отправился в свою каюту.

К Стасевичу направился один из водолазов. Как и у Полундры, в этот момент стоявшего на палубе под прицелом матроса с пистолетом в руках, вид у польского водолаза был усталый, измученный.

– Все бочки подняли, больше нет там ничего, – доложил он.

– Сами спускались в трюм?

– Точно так! Промывали его гидромонитором, удалили практически весь песок… Бочек только четыре, больше нет…

– Хорошо, – Стасевич с видимым безразличием кивнул: – Русский пытался убежать?

– На этот раз нет, – отвечал водолаз. – Куда ему бежать, у нас у каждого подводный пистолет наготове… Да и некогда было: работы с этими бочками было действительно много…

– Не расслабляйтесь, – отвечал Стасевич. – Дальше будет еще больше… С русского не спускать глаз! – жестко приказал он. – Если сбежит, я с вас со всех головы поснимаю, понятно вам?

Глава 38

Рудольф Майшбергер ехал на своем черном «Мерседесе» по кривым и узким улочкам старого Гданьска, пока не заметил то, что искал: группу немецких неонацистов, лихо развлекающихся, пугая очередного неосторожного прохожего. Убедившись, что Фриц Зельге и его собака находятся вместе со всеми, он посигналил, молодые фашисты обернулись, радостно осклабились. Проехав несколько метров вперед, Майшбергер остановил машину. Через мгновение Фриц Зельге подбежал к «Мерседесу», открыв заднюю дверцу, впустил туда своего пса, после чего сам запрыгнул на переднее сиденье. Под тяжестью его мясистой туши не самый слабый автомобиль заметно просел.

– Рад вас видеть, онкель Рудольф! – весело сказал Фриц. – Возникли какие-нибудь проблемы?

Майшбергер не ответил. Продолжал глядеть вперед, в лобовое стекло, будто не замечая подсевшего в его машину. Такое поведение немного смутило Фрица.

– Смотрите, онкель Рудольф, как наши парни разделывают очередного безмозглого славенчика, – продолжал, впрочем, уже не столь весело и самоуверенно, Фриц. – Разве это не смешно?

– Я тебя уже не меньше десяти раз просил твою чудесную собаку оставлять снаружи, а внутрь моей машины помещаться только самому! – наконец сердито проворчал Майшбергер, даже соизволив обернуться. Пес смирно сидел на заднем сиденье, высунув язык из своей огромной зубастой пасти, и шумно дышал.

Фриц еще больше смутился.

– Но он не тронет, онкель Рудольф, – смущенно проговорил молодой фашист. – Блютхунд хорошо выдрессированный пес, он бросается только по команде…