Флоту — побеждать!

— Разбиты! Отступают!! — восторженно заорал Кирилл Владимирович, наблюдая как «Микаса» принял влево, а «Асахи» с «Сикисимой» покатились за ним. — Виктория! Поздравляю вас, Степан Осипович!!

— Не с чем пока поздравлять, ваше высочество, — хмуро отозвался Макаров, не отрывая бинокля от глаз. — Ни одного броненосного японца не потопили…

— Смотрите — третий! — восторженно выкрикнул Щенснович.

Изо всех казематов «Сикисимы», ещё не успевшего лечь на курс отворота повалило чёрным дымом.

— Хрен я вас теперь отпущу, тамагочи долбанные, — зло подумалось Степану. Решение созрело мгновенно. — Поднять сигнал: «Поворот семь румбов влево вдруг. Иметь строй уступа влево. ФЛОТУ — ПОГОНЯ!».

Глава 14

Флоту — побеждать!

Первым повернул на назначенный курс «Ретвизан», через полминуты то же сделал «Цесаревич», а подождав ещё столько начала поворачивать и «Победа». Во время изменения направления движения, огонь, конечно, пришлось прекратить, но как только три русских броненосца легли на боевой курс, пристрелка по всё более и более отстающему «Сикисиме» стартовала.

«Цесаревич» практически не обстреливался с самого начала боя — корабли противника предпочитали бить сначала по «Ретвизану», а потом по «Победе» с «Пересветом». Так что для комендоров броненосца это было не сражение, а просто именины сердца — знай себе аккуратненько определяй дистанцию до «Асахи», пристреливайся, когда чужие всплески не мешают, и открывай беглый огонь всем бортом. А тебе никто не мешает. Никто и ничто. Ни всплески вражеских снарядов, ни их взрывы на твоём корабле, ни дым пожаров — полигон да и только…

— Адмирал поднял сигнал «Иметь шестнадцать узлов», — крикнул сигнальщик.

— Думаю, что сможем, — пожал плечами командир броненосца и немедленно продублировал приказ Макарова в машину. — А вы, Дмитрий Всеволодович, я думаю, уже можете начинать всем бортом.

— Ждал только вашего приказа, — весело отозвался старший артиллерист лейтенант Ненюков, и немедленно стал передавать в орудийные башни соответствующие указания.

«Цесаревич» снова загрохотал всем бортом, к нему присоединился и «Ретвизан», а ещё через минуту подала голос «Победа». Расстояние до «Сикисимы» составляло уже двадцать два кабельтова и стремительно сокращалось. Японский броненосец засыпало снарядами, вокруг него стоял лес из всплесков, а на борту постоянно отмечались разрывы. На таком расстоянии облегчённые русские бронебойные снаряды прошивали уже почти любую броню…

Кормовая башня «Сикисимы» продолжала бить по «Победе». Только что в неё подняли очередную пару снарядов — белый с красной полосой (бронебойный) для левого орудия, и коричневый с жёлтой (фугасный) для правого. Прибыли и кокоры пороховых зарядов. Но как снарядам, так и зарядам, не удалось нанести хоть какой-нибудь ущерб ненавистным гайдзинам — двенадцатидюймовый привет с «Цесаревича» прошиб восьмидюймовую броню башни, ударился в противоположную её стенку, отскочил, упал на палубу… Замедлитель догорел… Взрыватель сработал…

От взрыва сдетонировали оба «родных» снаряда. Если в весьма ограниченном пространстве башни взрываются три двенадцатидюймовых, то, разумеется, там не остаётся не только ничего живого — даже просто органических веществ остаётся ничтожно мало. Огнём и дымом выбросило из амбразур, крышу наполовину выдрало и загнуло как у полуоткрытой консервной банки, но в погреба боезапаса огонь не проник.

— Во мудрёна мать! — ошалело пробормотал наводчик носовой башни «Цесаревича» Галузо, наблюдая «фейерверк» на юте вражеского корабля. — Вашбродь! Неужто это мы его так?

— Мы, — отозвался из под командирского колпака мичман Сполатбог, не особо скрывая свой восторг от столь удачного попадания. — Сам видел, как наш снаряд в этого гада угодил. Давай, братцы, заряжай! Утопим макаку к его японской матери!

* * *

«Якумо» и «Асаме» пришлось лихо. После того как линию покинули «Ниссин» и «Адзума», по двум оставшимся со всей широтой щедрой русской души лупили аж целых три броненосца. Причём это была тройка лучших во всей артурской эскадре в плане артиллерийской подготовки. Два оставшихся в строю японских броненосных крейсера стало достаточно быстро засыпать сталью и взрывчаткой русских снарядов. А покидать кильватер без приказа было недопустимо. Ясиро и Мацути, видя, что противник пристрелялся, пытались разрывать дистанцию отворачивая с генерального курса, но их оппоненты Яковлев, Эссен и Успенский достаточно быстро парировали эти маневры, действуя по принципу старого артиллерийского анекдота:

— Что вы сделаете, если ваша пушка даст недолёт?

— Прикажу передвинуть её вперёд.