Фокус

— Андрей… — Хочу остановить его, но рука безвольно повисает вдоль тела.

— Все в порядке.

Он просто уходит, оставляя меня одну в почему-то ставшем невыносимо узким и душном коридоре. Как будто стены сдвигаются специально вокруг меня. И приходится просто вырваться наружу, пока и без того маленькая дверь в волшебную страну не стала слишком крошечной для одной глупой мечтательницы.

Кажется, я иду по улице не меньше часа: просто в какой-то момент натыкаюсь на прохожего, и услужливый мужчина спрашивает, все ли у меня хорошо. В ответ на мой рассеянно-вопросительный взгляд, кивает на расстегнутую куртку. Благодарю невпопад, запахиваю полы и просто иду дальше. Удивительно, что именно сейчас, наконец, начинает работать мой внутренний компас, и я умудряюсь не заблудиться в хитросплетениях дворов, узких улиц, похожих один на другой старых домов.

Пора возвращаться в свою уютную спокойную жизнь. И верить, что, когда я сяду на поезд, моя любовь, как тонкая нить, не выдержит натяжения и разорвется. Хорошо бы не истечь кровью, но точно не с моим везением.

Глава сорок седьмая: Андрей

Какого хрена происходит?

Я честно не понимаю и жутко туплю от недосыпа, от того, что ждал какой-то другой встречи, когда посреди ночи вдруг понял, что не могу нормально уснуть, пока в моей голове торчат мысли о выдумщице в моей постели. О том, что меня тянет к ней, под одеяло, на подушку с запахом ее волос: гремучая смесь детского шампуня и особенной сладости, от которой хочется перевернуть эту женщину на спину и затрахать до отключки. А потом еще один раз, «контрольный».

Поэтому срываюсь и еду к ней, к ним, туда, где меня ждут мои ненормальные девчонки, где пахнет чем-то вкусным, а Йори ходит по дому в моей футболке и, увидев меня на пороге, удивленно пискнет, чтобы через секунду броситься на шею. Не то, чтобы у меня богатая фантазия, но картинки в голове словно живые, и я тупо перелистываю их в своем воображении, словно любимую книжку.

А потом… все ломается.

И когда Таня возвращается в комнату с вопросом «А куда делась Йори?» у меня что-то очень громко щелкает в голосе. Как будто перегорела лампочка, стало темно и запутано в собственных мыслях.

«Наверное, уехала», — хочу сказать я, но получается мешанина звуков, так что просто машу рукой в сторону окна.

— Улетела? — переспрашивает Туман. Они с братом до сих пор называют друг друга выдуманными прозвищами, и именно сейчас меня это злит, хоть я сам называю Таню чаще именно прозвищем. — Что случилось?

— Ничего не случилось, жизнь налаживается.

Через час я жалею, что рвался домой, а к вечеру мне тупо хуево. Потому что вокруг меня слишком много чужого_счастья, и оно назойливым молоточком сбивает с моей драконьей туши чешуйку за чешуйкой.

Когда я был еще молодым придурком и менял девушек быстрее, чем успевал запомнить их имена, в моей жизни был эпизод, когда меня угораздило вляпаться в любительницу романтичной староанглийской литературы. Она пыталась приручить меня и даже потащила на какой-то фильм по Джейн Остин. Фильм был херней — и после него я мысленно послал девушку куда подальше и думал, что не запомнил ни названия, ни сюжета. Но сегодня, сейчас, глядя, как мой брат и его жена, сидя за столом бедро к бедру, изредка притрагиваются друг к другу хотя бы пальцем, вдруг очень четко вспоминаю эпизод. Герой говорит: «Я уехал в дом своего брата, чтобы подумать, но то было моей большой ошибкой, потому что все напоминало мне о Вас, а чужое счастье только подчеркивало мое одиночество».

Мне хочется взять сладкую парочку» за шиворот, как котят, и просто выставить за порог, и гори все синим пламенем. Потому что мне нужно все то же самое: просто женщина, которая будет смотреть на меня вот так же, просто ее присутствие, мягкая кожа на ладони, которую в любой момент можно погладить пальцем.

Да ну к черту, кого я обманываю? То ведь не просто «какая-то женщина». Я знаю, как она пахнет, как меняется ее голос, когда смущается или грустит, какого цвета у нее глаза, и что на нижней челюсти у нее родинка цвета капучино, прямо на остром сгибе.

И ее имя, настоящее имя, которое выдумщица хранит, словно зеницу ока.

Так какого черта она сбежала?

Я же пытался быть хорошим парнем: никаких иллюзий, всегда только правда, предельная откровенность, чтобы она не чувствовала себя облапошенной. Платье. И кольцо, которое даже не успел достать из сумки.

Когда Соня засыпает, а я отмахиваюсь от брата и его серьезных разговоров, остается одно: вспомнить молодость, закурить и узнать, наконец, что за «важного А» она хранит в своей новой книге.

На площадке холодно — где-то явно не закрыли окно — жопа чуть не примерзает к ступеням, но по фигу. Сигарета за сигаретой, как будто впервые дорвавшийся к запретному подросток. И страница за страницей, по истории, написанной электронными чернилами на электронной бумаге.

Герой, которого зовут Антон, с родинкой над правой бровью — как у меня. И фенек на его предплечье — мой. И улыбка уголком губ — как у меня. И наши ночные разговоры — красной строкой, почти слово в слово.

И моя выдумщица — вся, как на ладони.