Фокус с поличным

Тем более что и мне не мешало переодеться: май, отопление отключено, а я тут, можно сказать, в одежде искупалась.

Как там, интересно, Арцах – на работе-то в этаком виде? Поди, юморит что-нибудь по случаю. Сам себя он как-то раз нарек «неунывающим армянином» – аккурат в момент нашего знакомства. После того как вытер натекшую из носа кровь: тот громила, которого я вырубила, еще успел расквасить Арцаху нос. Больше он ничего не успел. Да, не стоит благодарности. Обращайтесь, если что.

…дальше все мои дела и помыслы были только с Милой: прибрать в ванной; под чуткими указаниями тети разместить на сушилке белье; организовать чай с печеньем и отвлечь Милу всевозможными сплетнями и слухами. Больница есть больница: моя общительная тетя была отрезана от привычного окружения, так что следовало восстановить баланс. Благо память у меня еще… черт. События сегодняшние, что ли, повлияли? Что еще за мысли о старости, а, Охотникова?

Зато во время чая, плавно перетекшего в легкий ужин, я сообразила, как поднять Миле настроение. Заранее поинтересовалась ее планами на завтра и уже с утра занялась воплощением своей идеи. Обзвонила тетиных знакомых (в основном – учительско-преподавательский контингент из тех, кто на пенсии), сбегала в кондитерскую и еще раз в продуктовый. И, пообещав Миле потрясающий сюрприз, отвела к одной из наших соседок, бывших Милиных учениц, в квартиру этажом ниже.

Тетя, узрев собравшуюся компанию при накрытом столе, едва не прослезилась. Глянула на меня с такой благодарностью, что и я, черствоватая в силу профдеформации особа, ощутила что-то этакое в области диафрагмы. Ну, о чем там поэты говорят – душевный трепет и прочее.

Компания расселась до того уютно, и чайник как раз засвистел, и варенье открыли… я не стала мешать. Ушла с посиделок, страшно довольная собой и успешным воплощением своей затеи.

И, размягченная, в редком для меня благостном настроении, по часам увидела: если втопить как следует, то я еще вполне успеваю к Руслану Осиповичу. Закроем этот гештальт. Я, конечно, и близко не психотерапевт или еще кто из этой же братии; но, если старикану станет легче от простого излияния души, то, пожалуй, выслушаю его. Не могу представить, чем бы таким он, бывший циркач, мог меня удивить. В силу специфики моей работы я иногда такое выслушивала…

Моему рыжему знакомцу нынче определенно везло. До дома престарелых я доехала быстро. В этой части города и так-то часовая «обеденная пробка» не особо смачная; а сегодня и вовсе как по заказу – чистая дорога. Эх, вчера бы так.

Руслан Осипович, похоже, и не сомневался, что я приду. Или очень хотел надеяться на это.

Он сидел на другой скамейке – той, на которую взгляд падал у калитки. И не сразу заметил меня, пока я шагала по дорожке, усыпанной сбитыми с кустов листьями, стараясь не наступить на улитку. После вчерашнего дождя их тут было видимо-невидимо, и по подлокотнику скамейки ползла одна весьма крупная особа. Я не стала ее снимать: безобидными моллюсками меня не испугаешь. Виноградные улитки, кстати, очень вкусные. Чуть хуже мидий, но зато не трепыхаются в желудке, когда их проглотишь.

Между прочим, я предупредила Милу, чтобы она не рассказывала никому про вчерашний разнос у дома престарелых. Отговорилась, что сама улажу этот вопрос. Надеюсь, этот случай не всплывет в сегодняшней теплой компании.

– Евгения… ох, как же я рад, что вы пришли. Не отвлек ни от чего?

– Кабы отвлекали, я и не пришла бы, – резонно заметила я. – Могу я задать вопрос, прежде чем мы начнем?

– Да-да, конечно, сколько угодно… – Руслан Осипович, наверное, и с парашютом бы согласился прыгнуть, такая готовность прозвучала в его голосе.

Печально, если он готов выговориться и малознакомой женщине вроде меня. Впрочем, пожилые люди часто одиноки и от этого самого одиночества впадают в излишнюю откровенность. Или, наоборот, превращаются в упертых параноиков, и только шапочки из фольги не хватает, как в фильмах про инопланетян.

– Откуда вы знаете, что я работаю телохранителем?

– А что, я ошибся? – заволновался он.

– Нет, вы не ошиблись. – Я уселась поудобнее и чуть было не раздавила спиной улитку на спинке скамейки. Закинула ее в куст и продолжила: – Я довольно известна в Тарасове. Но мне интересно – от кого конкретно вы услышали эту информацию?

– От Александра Осколкина. Или Шуры, как он всем представляется. Бойкий такой парнишка, раньше был полицейским. А теперь частным детективом работает.

Шурик… помню, помню его. Последнее его дело было невольно связано с моим тогдашним заданием. Годика полтора назад пробил по базе пару ушлепков, попытавшихся ограбить одну дамочку. Которая потом меня и наняла – меньше чем через сутки после неудачного (я вмешалась) ограбления. Дамочка та еще оказалась: телепродюсер-правдолюбица, эмоционально нестабильная матерщинница. Но ничего, сработались, и проплатила от и до.

А Шурка свалил из полиции по причинам, как он умудрился выразиться, сугубо экзистенциальным.

«Задолбала бюрократия, понимаешь, Жень!» – уже погрубее резюмировал он.