Фокус с поличным

– …ну и как? – спросила я, пристраиваясь на еще теплый стул в кабинете Кэпа.

Нина Антоновна поднялась с этого стула буквально минуту назад и страшным шепотом сообщила: «Мы в коридоре подождем».

– Да вот, оба в один голос заявили следующее: ты пришла в книжный магазин, хотела что-то купить, но не успела. Потому что магазин закрывался на обед, и тебе эта женщина…

– Нина Антоновна, Кэп, я знаю, как ее зовут.

– Ладно, вот эта Нина Антоновна сказала, что они уже закрыты на обед. Подошел ее сын…

– Дмитрий, – опять дополнила я.

– …принес маме обед. Ты извинилась, пошла обратно, и тут на тебя напали. Пытались не то избить, не то похитить, я так и не понял. Но ты всем героически наваляла, а свидетели вызвали наших. – Алехин скептически глянул на меня. – Звучит неплохо, но чего-то не хватает. Знакомые товарищи? Есть что добавить?

Я щелкнула языком, и еще один зуб перекочевал в карман. Выглядело, должно быть, по-идиотски брутально, как во второсортном боевике. Но теперь это ощущалось не так сильно, как до обезболивающего.

– Не совсем. Приготовься, рассказ долгий.

И снова я не рассказала совсем всего. Пришлось ориентироваться на ходу, но я справилась, помня, о чем умолчать.

По моей версии все выглядело так: у меня было свободное время (да, Кэп, Мила все еще восстанавливается, чувствует себя неплохо, спасибо). И я немного помогла знакомому журналисту, который расследует недавнее ограбление в банке «Областной», помнишь это, Кэп? Кое-что пораскопала).

Из моего рассказа следовало, что я узнала историю Кочетова по советским газетам, а до этого раскопала всю подноготную по истории Мытарей. Одно за другим: я узнала, что Мытарь Михаил Владимирович как раз и есть этот гимнаст, только он выступает под другим именем. А когда я увидела в старых газетах фотографии Валентина Архиповича Кочетова, то припомнила, что видела очень похожего дедка в саду дома престарелых, что рядом с больницей, где Милу лечили.

А там расспросила работавших в пансионате Ивлевских, назвала приметы, они мне все и подтвердили.

– А их послушать, – впервые с начала рассказа подал голос капитан Алехин, – так ты первый раз к ним только сегодня пришла.

– Они сказали, что в книжном магазине меня в первый раз в жизни увидели? – пытливо уточнила я.

– Нет, – сдал Алехин. – Но по их рассказу у меня сложилось именно такое впечатление.

– Кэп, ты пойми, они просто очень напуганы. Простые люди, ухаживают за стариками… и тут оказывается, что один из стариков – опасный преступник! Грабитель, орудовавший в Тарасове…

– …лет этак цать назад. Это я понял. И ты считаешь, что вот этот Фомичев, который Мытарь, – он хочет отомстить вот этому Кочетову, который Кочанов?

– Я думаю, да. Ты Дмитрия расспроси, он расскажет – этот Мытарь к Кочетову приходил, угрожал ему, вымогал что-то. Потом ведь Кочетова кто-то подстрелил. И этот Эдик долговязый тоже возле пансионата отирался.

– А на тебя-то они чего напали? – Видно было, что Алехин еще сомневался.

– Может, думали, что я с Ивлевскими заодно. А Ивлевские заодно с Кочетовым. Типа, вражину прикрывают. Они же имеют право навещать Кочетова, он им пациент. Может, этот Мытарь хотел и в больнице до него добраться, а никак.

– Этих «может» многовато у тебя, – проворчал Алехин.

– Так ты меня спрашиваешь про то, чего я не знаю! – Несмотря на травмы от драки, мозг мой работал как надо. – Я не они, я не знаю, чего на меня нападать надо было!

Вообще-то кое-какие мысли у меня появились. Но они касались того, о чем я не рассказала.

Кэп покачал головой, но дальше допытываться не стал. Вместо этого вызвал Ивлевских повторно, попросил меня повторить весь мой рассказ (как и положено, уже зафиксированный в протоколе).

Нина Антоновна, окончательно пришедшая в себя, моментально врубилась в суть моего рассказа. Дополнила по мелочам, припомнив и хромоту Кочетова. А Дмитрий сообщил про татуировки и другие приметы, пояснив, что как-то раз помогал Кочетову (про которого не знал, что это скрывающийся преступник) обмываться, когда тому спину прихватило.

В целом вышло вполне достойно. Никаких упоминаний других женщин, воровской добычи и прочих опасных сведений.

Весьма вероятно, что про добычу придется сказать; но позднее, когда я все проверю и у меня на руках будут доказательства.

Пока что Кочетова и обвинить толком было не в чем, особенно при такой давности тарасовских ограблений.

В дверь постучали: один из подчиненных сообщил, что рыжий шкаф очнулся и не против поговорить.

– Он прям даже настаивает, – добавил подчиненный, хмыкнув. – Привести?

– Давай его в отдельную комнату, для допросов, – согласился капитан.

Потом повернулся ко мне, смерил взглядом – жалостливым впервые за все время.

– Ты как, Жень? Слушать будешь?

– Спрашиваешь, – фыркнула я.