Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

— Так оно и было. В то время никаких подозрений не возникло. Беттертон, казалось, был безутешен, с головой окунулся в работу и через некоторое время объявил об открытии зет-расщепления, выдав его за свое. Это принесло ему все, чего он мог желать: славу и научное признание. После этого он счел за лучшее уехать из Америки и перебраться в Англию. Там он работал в Харуэлле.

После войны у меня были кое-какие дела в Европе. Поскольку я свободно говорю по-немецки, по-русски и по-польски, я приносил определенную пользу, и мне пришлось там задержаться. Письмо, посланное мне Эльзой перед смертью, меня насторожило. Болезнь, от которой она страдала и в конце концов умерла, показалась мне странной и необъяснимой. Добравшись наконец до Штатов, я стал требовать проведения расследования. Не буду углубляться в детали, но мне удалось кое-что обнаружить. Этого было достаточно, чтобы добиться постановления об эксгумации[230]. В аппарате прокурора округа работал один малый, близкий друг Беттертона. Примерно в это время он должен был ехать в Англию и, думаю, навестил там Беттертона и упомянул об эксгумации. Беттертон перепугался до смерти. Вероятно, уже тогда к нему подъезжали агенты нашего друга мосье Аристида. Так или иначе, он понял, что это лучший способ спастись от ареста и суда за убийство. Он принял их условия, оговорив, что ему должна быть изменена внешность. Правда, он прогадал, попав в самое что ни на есть настоящее заключение. Кроме того, он оказался под ударом, поскольку не мог выдавать требуемого, то есть научную продукцию. Гением он никогда не был.

— И вы шли за ним по пятам?

— Да. Когда в газетах появились сенсационные сообщения об исчезновении знаменитого физика Томаса Беттертона, я отправился в Англию. Одному моему другу, блестящему ученому, запускала кое-какие пробные шары некая дама, миссис Спидер, которая работала на ООН. По приезде в Англию я выяснил, что она встречалась и с Беттертоном. Я подыграл ей, высказывал левые идеи, слегка преувеличил свои научные заслуги. Видите ли, я был уверен, что Беттертон отправился за «железный занавес», где его не смогли бы достать. Но я намечал добраться до него и там. — Он мрачно стиснул зубы. — Эльза была не только замечательным ученым, но и чудесной и красивой женщиной. Ее убил и ограбил человек, которого она любила и которому верила. Я был готов разделаться с Беттертоном собственными руками.

— Понятно, — прошептала Хилари. — Теперь мне все понятно.

— Приехав в Англию, я написал вам, — продолжал Питерс. — Я подписался своим настоящим именем и изложил факты. Наверное, вы мне не поверили. Во всяком случае, ответа я не получил, — пожал он плечами. — Тогда я обратился в разведку. Сначала я явился туда под видом польского офицера — явного иностранца, чопорного и холодного. Я тогда подозревал всех и вся. Но в конце концов мы с Джессопом нашли общий язык. — Он помедлил. — Теперь я своего добился. Будет предъявлено требование об экстрадиции, Беттертона передадут США, и там он предстанет перед судом. Если его оправдают, я… Но его не оправдают. Улики слишком весомы.

Он вновь замолчал, глядя на спускающиеся к морю, залитые солнцем сады.

— Самое страшное, — заговорил он вновь, — что вы явились к нему туда, а я встретил вас и полюбил. Это было ужасно, Олив, поверьте мне. И вот к чему мы пришли. Перед вами человек, отправивший вашего мужа на электрический стул. Это всегда будет стоять между нами. Вы не сможете этого забыть, даже если сумеете простить. — Он поднялся. — Что ж, я хотел, чтобы вы услышали эту историю из моих уст. Теперь прощайте.

— Погодите, — движением руки остановила его Хилари, — погодите-ка. Я тоже должна вам кое-что рассказать. Я не жена Беттертона. Олив Беттертон умерла в Касабланке, и Джессоп уговорил меня занять ее место.

— Вы не Олив Беттертон?

— Нет.

— Боже мой! — простонал Энди Питерс и рухнул на стул. — Боже мой! Олив… Олив, милая!

— Не называй меня Олив. Меня зовут Хилари. Хилари Крейвен.

— Хилари? — недоверчиво переспросил он. — К этому мне еще надо привыкнуть. — И взял ее руки в свои.

На другом краю террасы Джессоп, обсуждавший сложности создавшейся ситуации с Лебланом, вдруг потерял интерес к разговору.

— Простите? — рассеянно переспросил он.

— Я говорю, mon cher, что нам вряд ли удастся привлечь к ответственности эту скотину Аристида.

— Конечно, не удастся. Аристиды всегда побеждают, точнее, ухитряются выйти сухими из воды. Но это будет стоить ему больших денег, чего он очень не любит. Кроме того, даже Аристид не может вечно обманывать смерть. Судя по его виду, ему осталось недолго.

— Что там привлекло ваше внимание, друг мой?

— Вон те двое, — ответил Джессоп. — Я послал Хилари Крейвен в неизвестном направлении, но похоже, что ее путешествие заканчивается так, как ему и положено.

Несколько мгновений Леблан недоуменно смотрел на него, потом просиял:

— А! Понятно! Шекспир!

— До чего же вы, французы, начитанный народ, — вздохнул Джессоп.