Folie a Deux (СИ)

— Да. Чтобы ты села мне на колени, — прямолинейные, откровенные слова воспринимаются мною уже, как должное. Так же, как и притягивающее в объятие настойчивое прикосновение левой руки, от которого у меня нет ни малейшего желания отклоняться. В отличие от первого присутствия на моей кухне Райан сидит не напротив, а справа. Неизменным остаётся лишь одно. Его расслабленность. Отсутствие всякой скованности и стеснения в занимаемой телом позиции. Я становлюсь счастливее, ощущая мощную грудь за спиной и широкую ладонь поверх талии, теребящую узел на халате. Весь этот момент кажется таким естественным. Незыблемым. Обречённым повторяться из раза в раз. Но что в таком случае останется мальчикам? Прекратившая существование семья, даже если в ней никогда и не было семейных завтраков? Вероятность однажды увидеть рядом со своим отцом не любимую мать, а чужую женщину? — Ты так соблазнительно пахнешь, — протяжный выдох опаляет мою ушную раковину. Горячим воздухом сползает вниз по шее прямо под воротник халата. Заставляя меня иррационально вспотеть, что не совсем своевременно и уместно. — Я люблю то, какие у тебя длинные и густые волосы. Хочу, чтобы нашему ребёнку достался их цвет. Скажи, ты думаешь о том, что можешь быть уже беременна?

Его вопрос… неожиданный. Голос, которым он задан, почти затихающий к концу, звучит так, будто Райан желает совместного ребёнка не меньше моего, а то и больше. Несмотря на ощущение наличия попытки в той или иной степени скрыть эмоции. Нет, я помню все те вопросы и слова про много лет, но тогда мне казалось, что всё происходит в основном из жалости и лишь самую малость из чувства некой привязанности. Или понимания, что это неплохой способ возвыситься в собственных глазах. Сделать кому-то младенца, чтобы иметь вечный рычаг давления и дополнительный повод тешить своё эго на регулярной основе, постоянно держа в голове, что женщина сама попросила тебя о соответствующей услуге. А теперь мы вроде как в отношениях, несмотря на их тайный характер, и напоминаем мне обычную пару всё больше и больше с каждым проходящим днём. Если всё рухнет, я ударюсь, почувствую боль всеми клеточками тела разом, и она поглотит меня быстрее, чем я попытаюсь взять её в кулак и не позволить ей распространяться дальше.

— Ты хочешь, чтобы я думала?

— Если он есть внутри тебя, то ты должна заботиться о себе. Хорошо, Моника? — я поворачиваю голову к нему, но он чуть отворачивается, уверена, не собираясь смотреть на меня в ближайшие несколько секунд. Одним глотком допивает остатки кофе прежде, чем мгновением спустя получает сообщение. — Это от водителя. Мерседес уже здесь. Мне пора. Но сначала…

Губы Райана прижимаются к моим так, будто он и не избегал даже случайного взгляда в мою сторону всего несколько мгновений назад. И не говорил вещей, которые я не совсем понимаю, как именно трактовать однозначно. В мою спину болезненно упирается крышка стола, но я становлюсь отрешённой по отношению к этому факту всё быстрее по мере того, как моё тело начинает чувствовать ещё больше прикосновений под одеждой. После, вставая, чтобы Райан мог уйти, я не могу не думать, что конкретно он хотел дать мне понять. Что действительно переживает о нас? Или что если я уже положении, но с плодом что-то произойдёт, то у меня не будет ни шанса попробовать снова? Я не уверена, что готова услышать нежеланный для себя ответ, и потому ничего не спрашиваю.

Мужчина уезжает на работу в 7:35, а спустя несколько дней заграничной фотосессией напоминает мне о себе и моя. Греческий Vogue, знаменитый фэшн-фотограф из Парижа, модель, которая приболела в последний момент, а по их замыслу для групповой фотосессии непременно нужны семь девушек. Я уже почти произношу слова согласия в разговоре со своим агентом, когда она поясняет, что снимки планируются достаточно откровенными из-за частично прозрачных пляжных нарядов.

— Лично я убеждена, что тебе всё равно нужно согласиться. Да, это не индивидуальная съёмка, но ты попадёшь на обложку престижного журнала и не забывай, кто фотограф. С Дэвидом мечтают работать многие.

— Но это против моих правил. Я не обнажаюсь даже так, ты же знаешь. А теперь я и тем более не могу.

— И как мне понимать последнюю фразу? У тебя что, появился парень?

— Что-то вроде того, — вздыхаю я с эмоцией, напоминающей поражение. Даже без характеризующих отношения ярлыков Райан Андерсон не позволит, чтобы мои прелести в той или иной степени видели все подряд. Мужчины, пускающие слюни на фотографии. А если ему не говорить? Это было бы неплохим вариантом. Нет, я знаю, что если мы останемся вместе, я уже никогда не вернусь в профессию, но пока… Он ведь всё равно не слишком озабочен подробностями той или иной съёмки, в которой я принимаю участие. Хотя я и не делала ничего предосудительного за всё время нашего знакомства и вообще в течение всей карьеры, достаточное ли это основание, чтобы напоследок слегка отступить от собственных установок и ограничений? Смогу ли я сама утаить детали, глядя в глаза или просто сидя напротив?

— Разве он не знает, кто ты есть?