Фомка-разбойник

Луна высоко взошла. Светло.

Зав ловушкой-кормушкой проснулся у себя в юрташке. Оделся, пошел прямо к красному домику.

Сзади в домике двери. Зав открыл их и вошел в небольшую комнатку. Из этой комнатки слева дверь, в другую, справа – в третью. В третьей комнатке крошечное окошечко, прямо на двор.

Зав стал у окошечка и смотрит. Натоптано во дворе здорово. Юкола вся разбросана, и заметно ее поубавилось. А песцов ни одного.

Ну, дело простое: заслышали человеческие шаги, разбежались. Зав ждет у окошечка.

Вот голубая тень мелькнула за решеткой. Замерла. Метнулась в дверцу.

Ванька!

Через пять минут пожаловал второй. Потом еще два. Пять ванек побывало за ночь в сетном дворе ловушки-кормушки. Зав доволен: для первого раза очень хорошо.

Потихоньку выходит из красного домика, идет в юрташку сон досыпать.

Так каждый вечер ловушкой-кормушкой делает подтаску к сетному дворику: волочит по лайде и тундре через ванькины тропы пахучую юколу. Еще разбрасывает за собой кусочки юколы. Кусочки тоже ведут к сетному дворику. Через каждые двадцать – тридцать шагов – кусочек. Следит, чтобы ветром не сорвало юколу с крыши красного домика.

Это все делается, чтобы привлечь ванек к ловушке-кормушке. Только в красный цвет домики у нас выкрашены случайно: просто не было другой краски.

В сетном дворике каждую ночь свежий запас юколы. И скоро ваньки со всей округи привыкнут посещать ловушку-кормушку. Настолько привыкнут, что перестанут даже бояться зава.

Зав все записывает в свой журнал. Сколько кусочков юколы разбросал для прикормки, сколько съедено, сколько осталось.

Он должен подсчитать, сколько ванек живет в его ухоже, сколько приходит в ловушку-кормушку, и послать эти сведения мне, заведующему промыслом. И подкормку должен производить с расчетом: по пол-юколы полагается в сутки на каждого ваньку.

Совсем не просто подсчитать, сколько ванек живет в ухоже. Сегодня их тут сотня, а завтра десяток. Сегодня ветер с моря – все ваньки здесь, на лайде. Завтра ветер с берега – все ваньки перебежали на другой берег острова; там волны выкидывают пищу, тут волны приходят пустыми.

Три недели прошло с начала прикормки ванек. Страха перед ловушкой-кормушкой у них и в помине нет.

Ранним вечером они собираются у сетного дворика и с нетерпением ждут зава. Если он задерживается, идут к его юрташке, усаживаются против двери и вызывают хозяина лаем и тявканьем.

Зав выходит с юколой и топором. Рыбины большие, сухие. Каждую надо разрубить на восемь частей.

Ваньки сидят кругом, ждут.

Отскочит из-под топора мерзлый кусочек, ванька подпрыгнет и – цоп! – словит его на лету.

Отрубленные куски зав зажимает под мышку: положишь на снег – ваньки сейчас же утащат.

Далее из-под мышки у зава утащить умудряются: подкрадутся сзади и тихонько вытянут.

Смелей всех старые ваньки. Те, что живут поблизости от юрташки и ловушки-кормушки.

Эти считают себя хозяевами сетного дворика и гонят прочь от него молодых и дальних.

Бывает такой, что всех разгонит и сам один так налопается юколы, что больше в него никак не лезет.

Тогда жадный ванька хватает оставшуюся юколу в зубы и бежит прятать ее себе про запас – зарывает ее в снег.

Только редко достаются ваньке эти запасы: черный враг сумеет разыскать их и уничтожить. Черный враг ваньки – это ворон. Он днем по следам находит запрятанную ванькой юколу, откапывает ее и съедает.

Есть у ваньки и белый враг – большая снежная сова.

Обе эти птицы сильно досаждают песцам и промышленникам. Летом они таскают глупых маленьких щенят-норников. Зимой ворон растаскивает юколу, разбросанную для приманки песцов. Снежная сова, кроме того, поедает множество белых куропаток, а куропатки – пища песцов.

И все-таки снежная сова полезная птица в нашем песцовом хозяйстве. Главная ее добыча – рыжая полевка, этот яд для песцов: от полевок ваньки заражаются смертельной кишечной болезнью.

Прежде алеутам выдавали премию за каждого убитого ворона и каждую сову. Я отменил премию за сову.

Пусть этот сильный и ловкий ночной вор утащит несколько десятков белых куропаток, пусть унесет несколько слабых, неосторожных норников. Зато он уничтожит целую гору песцового яда – тысячи и тысячи вредных маленьких грызунов.

С Северного лежбища отвалили последние матки с молодыми.

Сивучи большими стадами собрались у южных берегов острова. Катер вытащен на берег, машина разобрана. Мы отрезаны даже от Медного.

Штормы по нескольку дней не дают выйти из дому.

Алеуты обшивают лыжи скользкой кожей небольшого тюленя – нерпы. Шьют торбаза (высокие непромокаемые и мягкие сапоги из нерпы), подбивают подошвами из сивучьей колеи. Готовятся к зимнему промыслу.

21 ноября —20 декабря

Остров Беринга

Из всех юрташек ко мне летят жалобы на обнаглевших ванек. Сильные песцы, живущие поблизости от ловушек-кормушек, становятся полными хозяевами сетных двориков. Никак не подпускают к юколе молодых и дальних.

Молодые и дальние ваньки голодают, тощают, а старики пухнут с жиру.

Плохо, если ванька тощий: шерсть у него слабая, жидкая.