Фонарь Диогена

Решили больше не рисковать: закопать труп в ближайшей от города лесополосе, благо у Ильи имелась в наличии саперная лопатка, которую он возил с собой на всякий пожарный случай. У Ильи в машине всегда имелось много полезных и нужных вещей. Сказалось пагубное влияние Жюль Верна – до увлечения детективами Шахновский успел переболеть приключенческими романами и даже в возрасте восьми с половиной лет удрал из дома, чтобы совершить кругосветное путешествие. Бабушка вовремя отловила его на Ленинградском вокзале, углядев в комнате внука записку с телефоном справочной и пометками о расписаниях поездов дальнего следования, разбитую копилку-кошечку и верно истолковав отсутствие кое-каких продуктов в холодильнике.

Съехали с шоссе на проселочную дорогу, припарковали машину в кустах, углубились в лес. Вырыли яму, предварительно аккуратно сняв дерн, закопали тело, сверху вновь уложили дерн, закидали могилу ветками, коробку сожгли чуть подальше от места захоронения. В Москву вернулись другим путем. Илья подкинул Никиту до въезда в коттеджный поселок.

– Ладно, пусть земля будет пухом Александру Зимину, – вдруг с сочувствием сказал Верховцев. – Не хотел бы я, чтобы меня так похоронили, как собаку.

– Да уж, приятного мало, – согласился Илья. – Но что делать, этот печальный случай из серии «не рой яму другому». Теперь совершенно ясно, что именно с подачи Калистратова Лиля от тебя ушла. Я уверен: Саша Зимин не случайно вертелся подле нее, он по природе своей трус и не стал бы крутить роман с твоей женой, даже если бы испытывал к ней сильные чувства. Значит, это происки конкурентов. Зимину просто денег много заплатили. Как это ни печально, ухаживание пацана упало на благодатную почву. Ты был так увлечен тендером, что забыл про жену. Тут явился Сашенька, бывший поклонник, принялся дуть Лильке в уши слова о любви, окружил ее заботой и вниманием. Ну и, сам понимаешь… – Шахновский смущенно откашлялся. Рассказывать Никите о беременности Лили он не стал, чтобы окончательно Верховцева не добить.

Никита долго молчал, переваривая информацию.

– Муха навозная, – наконец сквозь зубы процедил он. – Правильно Лилька его шлепнула! Только все равно непонятно. Раз она так повелась на его ласки – почему пристрелила? – строить версии относительно смерти любовника жены и вообще говорить на эту тему Никите было очень тяжело, выражение лица его стало таким, словно у него заболели все зубы разом.

– Возможно, она узнала, что Зимин с ней в нечестную игру сыграл, и вспылила, – предположил Шахновский.

– А записка? В ней было сказано, что Лиля полюбила другого и поэтому уходит от меня. Она ушла – и прихватила с собой пистолет! Зачем? Где логика? Не понимаю.

– Логика? Какая, на хрен, у женщины может быть логика! Ты меня удивляешь, Никита. Всеми поступками баб гормоны движут, импульсы и чувства. Еще у них есть такое качество, называемое чувством вины. Накрывает их частенько это дело, иначе они давно уже всех мужиков перестреляли бы. Ушла Лиля, скорее всего, потому, что обманывать тебя больше не могла. Все бабы, изменив, от чувства вины страдают и мучаются. Не то, что мы.

– Я бы попросил не обобщать! – возмутился Верховцев. – Я Лильке не изменял, даже когда мы в бане с девочками парились, и когда я в Таиланд без нее ездил, и когда ко мне в спортивном клубе девки отпадные подкатывали.

– Да знаю я, ты чист и непорочен. Не об этом речь… Возможно, Лиля, когда записку свою писала, догадалась, что Саша Зимин ее обманывал, поэтому и пистолет с собой прихватила. Может, убивать его она не хотела, взяла, чтобы припугнуть и выяснить истину, а вышло сам знаешь что.

– Почему же написала, что полюбила другого? – разозлился Никита. – Почему не разлюбила, если знала, что Зимин – козел!

– Потому что любовь – зла! – мило улыбнулся Илья, с трудом удерживаясь, чтобы не дополнить это высказывание народной мудростью про те же грабли, на которые Лилечка дважды наступила.

– Мне плохо, Илья, – тихо сказал Верховцев.

– Знаю. Ты, это, держись, друг. Надо жить дальше, другого ничего не остается. Даю установку, – бодро сказал Шахновский. – Завтра ты встаешь пораньше, обсуждаешь с поварихой меню, помнишь наш разговор, да? Закупаешь продукты, начинаешь готовиться к семейному ужину, ведешь себя естественно, словно ничего не случилось. Не переживай, Никита, мы эту сделку заключим, никуда она от нас не денется. А Калистратов пусть сам застрелится от злости.

– Какая, на фиг, сделка, Шахновский! Какой семейный ужин? Лиля ушла! Нет у меня больше жены, а без нее никак нельзя. Бессмысленно. Все бессмысленно…

– Расслабься, все будет пучком, – подмигнул ему Илья. – Вылезай, нам выспаться надо, завтра будет очень тяжелый день.