Фонарь Диогена

Зелинский был запойным алкоголиком, пить мог, не просыхая, неделю-две, потом долго и мучительно выкарабкивался из состояния жесточайшего похмелья, собирал свою личность по частям, маялся угрызениями совести, корил себя за слабость, клялся Нине Павловне, что больше никогда и в рот не возьмет, и действительно прекращал пить на несколько месяцев. Затем он начинал потреблять по чуть-чуть, соблюдая «норму». Этакий самообман, свойственный людям, страдающим алкогольным недугом. Но в определенный момент он опять срывался – болезнь не обманешь и не перехитришь. Главной проблемой было то, что Зелинский наотрез отказывался верить, что болен, и свой недуг отрицал. Приход к нему по делу без пузыря, даже в периоды «засухи», он воспринимал как личное оскорбление. Приходилось проявлять к нему уважение в традиционной форме, что сильно нервировало Нину Павловну – от вида алкогольных напитков женщину начинало трясти, но она ни слова не говорила, боясь оскорбить мужа недоверием. Шахновский Нине Павловне искренне сочувствовал: жить на вулкане, который может взорваться в любую минуту, тяжело, но Зелинская терпеливо все тяготы судьбы сносила. Казалось, что подобное положение вещей ее даже устраивает, ведь каждый раз после запоев Феликс, пытаясь реабилитироваться в глазах супруги, носил жену на руках, пел ей дифирамбы и делал в квартире ремонт.

– Если бы запил – хуже! – махнула рукой Нина Павловна. Уточнять, что – хуже, Зелинская не стала, а Шахновский дипломатично промолчал: и без того ему стало ясно, что раз мужа нет дома ночью, а супруга бродит по квартире в истерическом состоянии, то подозревает она Феликса в измене. Друзья и игра в карты, похоже, только предлог, чтобы свинтить. Но разве от женщины что-то утаишь? Тем более от жены бывшего кагэбэшника. В молодости Феликс был не прочь погулять, но, несмотря на строгую конспирацию, ни разу ему не удалось проделать это безнаказанно. У Нины Павловны на романы супруга был нюх, она, как опытный разведчик, вычисляла любовницу и устраивала мужу такую головомойку, что надолго отбивала у него охоту сходить налево. После третьего неудачного романа Федор окончательно сдался и присмирел. Неужели снова загулял? «Ну, дядька дает! Седина в бороду, бес в ребро», – усмехнулся про себя Илья.

– Чай будешь? – спросила Зелинская, заметила у Ильи в руках пакет и нахмурилась: – Опять отраву небось приволок? Все тащите и тащите, а мне потом мучиться!

– Теть Нина, ну вы же знаете, – попытался оправдаться Шахновский.

Зелинская вздохнула.

– Ладно, на стол его положи, спрячу, пока Феликс не вернулся. В последнее время он сам не свой, психует по любому поводу, чувствую, вот-вот сорвется. Как я устала, Илья! Как я устала! – воскликнула Нина Павловна, приложив руки к груди. – Так как, чай будешь? Или, может, что покрепче?

– Нет, спасибо, тетя Нина. Я на минутку заскочил. Можно, я записочку Феликсу оставлю?

– Валяй, ручка и бумага в кабинете, – рассеянно сказала Зелинская.

Илья просочился туда, вытащил из-за пояса пластиковый пакет с пистолетом и, поглядывая на дверь, чтобы Нина Павловна не увидела, положил все в большой бумажный конверт, запихнул в ящик и оставил дяде записку.

– Теть Нин, помчался я домой. До свиданья. Передайте Феликсу, что я заезжал, – крикнул Илья с порога, мельком взглянул в комнату и присвистнул: – Ого! Я смотрю, вы интерьер поменяли, в комнате мебелишка новая и телик плазменный. Круто!

Нина Павловна вышла в прихожую.

– Это все Феликс, – сказала она безрадостно. – В карты выиграл.

– В карты? – удивился Илья.

– Ты же знаешь, он всю жизнь играл, но так, по мелочи. А недавно познакомился с одним человеком. Тоже любитель, но мужик денежный, играет только по-крупному. Они подружились, и он пригласил Феликса в какой-то клуб, где серьезные люди собираются, ставки там довольно высокие, но Феликсу пока фартит, – Нина Павловна сказала это так, словно сама в этот фарт не верила.

– Так это ж хорошо! – сказал Шахновский.

Азартные игры на деньги он не любил, но в здравомыслие дяди верил. Да, Зелинский всю жизнь играл, причем получалось это у него неплохо, ничего удивительного, что он решил заняться картами всерьез. Однако теперь ясно, что за бессонница мучает дядьку и почему он является на работу опухшим. В карты по ночам дуется, собака!

– Не знаю, что хорошего может быть в игре в карты! Лучше бы уж он пил, – сделала вывод Нина Павловна и открыла Шахновскому дверь.

Простившись с Ниной Павловной, Илья пулей вылетел из подъезда. Повезло, с удивлением отметил Шахновский, рядом с машиной никто его не ждал, чтобы навешать пендюлей за неправильную парковку. Пендюли за это дело Шахновский получал: впрочем, за правильную тоже получал, обязательно находился какой-нибудь жлоб, высказывавший претензии. Поэтому Илья с парковкой особо и не напрягался. Какой смысл, если в любом случае огребешь по сопатке?