Фонарь под третий глаз

— Они раскаиваются, Мария. Искренне, — уловив, как я недоверчиво сжала губы, заверил священник. — А я молюсь за них. Ты иди, иди, дочь моя. Господь простит…

— Ага, ага… — Я поднялась с колен и ринулась к выходу, забыв хромать и сутулиться.

На крыльце, нетерпеливо поскуливая, меня поджидала Манька.

— Ну, Маня, считай, все твои грехи отпущены, можешь начинать грешить по новой, с чистого листа, так сказать. Отец Валентин день и ночь станет за тебя молиться, — обрадовала я подругу. — А где Чалдон со своими шестерками?

— Уехали.

— Куда?

Маруська усмехнулась:

— Не сообщили. Забыли, наверное.

— О чем говорили, удалось услышать? — не отставала я.

— Немного. Про мочалки говорили.

— Про мочалки? — Я посчитала, что подружка что-то неправильно поняла.

— Ну да. Сказали, что их надо непременно найти, иначе Валет поубивает их всех. О чем это они, Славик, ты не знаешь?

На месте господа я бы внесла в список смертных грехов еще и грех временного тупоумия. Ясно же, как божий день: мочалки — это мы с Манькой, отец Валентин дал задание Чалдону отыскать именно нас! В голове моей что-то совсем отчетливо громыхнуло. Мозги, что ли, на место встали? Я устало опустилась на землю и без выражения произнесла:

— Маня, отец Валентин — это Валет. Копье у него. Думаю, именно он велел Чалдону украсть копье из хранилища. Чалдон вышел на Серегу Корнилова. Ну, дальше ты знаешь. Не могу сказать, запугали они парня или денег ему посулили, но он повелся, как молодой бычок. А потом Корнилова убрали, чтобы, значит, концы в воду. Теперь, стало быть, наш черед настал.

— А Карловича зачем убили?

— Он же понял, кто копье заказал. В криминальном мире все друг друга знают. Серафим-то наш — «черный» антиквар. Был. Теперь Валет будет всех, кто что-либо знает о копье, убирать одного за другим. Он псих, Мань, это сразу видно. В первую очередь — сотрудников хранилища. Совсем не обязательно, что все они причастны к краже. Валет убьет их просто потому, что они могли что-то заметить или заподозрить. Он и нас найдет, Мань, рано или поздно, но все равно найдет…

Манька отмахнулась от моих слов. Ее легкомыслию можно было только позавидовать. Я же ясно представляла себе ближайшую перспективу и никаких иллюзий не питала.

— Славка, зачем Валету, в смысле отцу Валентину, копье? — задала самый главный вопрос подруга.

Разумеется, ответить на него я не могла. Впрочем, одно предположение все-таки имелось. Его я придумала сегодня утром, когда сидела у озера за несколько мгновений до роковой встречи с Аполлоном.

«Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб тебе провалиться!» — мысленно пожелала я давешнему красавцу, а вслух сказала:

— Помнишь, Серафим Карлович говорил, о могуществе того, кто владеет копьем? Мне кажется, Валету захотелось безграничной власти над миром…

— Он псих? Я имею в виду Валета? — удивленно заморгала Манька.

— Очень на то похоже, — пожала я плечами. — Чего-то ненормальное в нем имеется. Особенно в глазах.

Немного помолчав, Маруська робко поинтересовалась:

— Послушай, Славка… Ты только не сердись, ладно? А… Отец Валентин — точно Валет?

— Я почти уверена в этом. Но ты права, уточнить все-таки следует. Предлагаю проследить за батюшкой.

— С ума сошла? — округлила глаза подруга. — Священники, как правило, не покидают свой приход и живут при церкви. Для них специально даже домики строят. Как мы будем за ним следить? К тому же сразу за церковью кладбище. Бр-р! Не, Славик, на этот раз ты дала маху.

— Вот сейчас мы это и проверим! — бросила я, взбегая наверх по ступенькам обратно в церковь.

По счастью, отца Валентина внутри не оказалось. Я подошла к служащей, сидевшей за прилавком с разложенными на нем религиозными атрибутами. Купив иконку неизвестного мне святого, который, по словам бабульки, приносит удачу в любви и исполняет желания, я напустила на себя простецкий вид и приступила к расспросам.

Через некоторое время выяснились весьма интересные моменты.

Домик для священника действительно существует. Однако отец Валентин пользуется им крайне редко. В основном по большим праздникам, когда в церкви проходит всенощная служба. В остальное время Валет, то есть отец Валентин, скромно проживает на съемной квартире на Кутузовском проспекте. Я смиренно кивала. Все знают, что по скромности Кутузовскому проспекту уступает только Рублевское шоссе, где люди влачат свое жалкое существование.

— А когда ближайшая всенощная? — спросила я у бабульки.

— Завтра, — охотно подсказала она. — В семь начало.

Далее бабка назвала какой-то праздник, название которого я не смогла бы пересказать даже при наличии огромного желания. Да и к чему, собственно? Все, что нужно было выяснить, я уже выяснила. Ну, почти все. В запасе имелся еще один вопросик:

— Скажите, пожалуйста, во сколько обычно отец Валентин с работы уходит?

Бабушка почему-то обиделась:

— Это на заводе работа, а у нас служба.

«Прямо как во внутренних органах», — подумалось мне. Я еще раз повторила вопрос, заменив термин «работа» другим, на мой взгляд, не самым благозвучным. На этот раз бабка подозрительно прищурилась:

— Тебе зачем?