Фонарщик

Свет от лампы падал прямо на лицо Гертруды, и доктор Джереми заметил, как оно вспыхнуло, когда она читала письмо мистера Грэма. Он понял, что ее самолюбие задето, и, как только пастор с дочерью ушли, спросил, что же пишет ей Грэм.

– Он приглашает меня ехать с ними в Европу, – ответила Гертруда.

– В самом деле? – насмешливо переспросил доктор. – И он воображает, что вы тут же все бросите, соберетесь и поедете?

– А как ты думаешь, Герти? Поехать? – поинтересовалась миссис Джереми.

– Было бы просто безумием ехать со старым самодуром, да еще в обществе высокомерной барыни и двух ее модниц-племянниц. Воображаю, каково было бы Гертруде!

– Но, доктор, ты забываешь об Эмилии!

– Ну, а что Эмилия? Эмилия, бесспорно, ангел, она никого не обидит; но что это теперь значит? Я думаю, ей и самой-то несладко придется от новой родни!

– Значит, тем более мое место при ней, чтобы постоять за нее в случае необходимости, – сказала Гертруда.

– Так что, ты решаешь ехать? – еще раз спросила миссис Джереми.

– Да, только мои обязанности в отношении миссис Салливан и ее отца могли заставить меня покинуть Эмилию. Но они закончились, и теперь, когда я снова могу быть ей полезной и если она хочет, чтобы я вернулась, я не должна колебаться ни минуты. Я отчетливо вижу из письма миссис Эллис, что Эмилия несчастна, и постараюсь сделать для нее все, что смогу.

– Должна сказать, что с твоей стороны это жертва…

– Еще бы не жертва! – перебил жену доктор. – Отказаться от любимого занятия, от добрых знакомых, а главное – от того, к чему она так горячо стремилась, – от самостоятельной жизни!..

– Нет, доктор, – с живостью ответила Гертруда, – никогда то, что я делаю для Эмилии, не следует считать жертвой: для меня это величайшее наслаждение!

– Для Гертруды всегда радость делать добро, – заметила миссис Джереми.

– О, нет! – возразила Гертруда. – Мои желания не всегда совпадали с необходимостью, но в данном случае – другое дело. Меня приводит в ужас мысль, что за всеми одолжениями, которые принимают только от близких, любимых людей, Эмилии придется обращаться к посторонним. Долгие годы мы жили одной жизнью, и когда страдала одна из нас, страдала и другая. Я должна ехать к ней, иначе и быть не может!

– Мне хотелось бы, – пробормотал доктор, – чтобы вашу жертву хоть немного оценили. Но этот Грэм будет думать, что оказывает вам величайшую милость тем, что опять берет к себе. Он пишет вам как какой-нибудь нищей. Кстати, он ведь не в первый раз делает такие вещи. Вы еще далеко не все знаете о нем… – Затем он добавил несколько громче:

– Он хотя бы извиняется перед вами за свою грубость?

– Не думаю, чтобы он считал нужным делать это, – ответила Гертруда.

– Ну, конечно! А все-таки жалко, что вам опять придется попасть к нему. Но вы, Гертруда, прекрасный друг, и нам, миссис Джерри, надо сохранить эту дружбу. Быть может, когда-нибудь нам еще придется ею воспользоваться.

– Я всегда буду готова откликнуться на любой ваш призыв, – горячо отозвалась Гертруда. – Если и есть человек, который в долгу у окружающих, так это я. Я часто слышала, что людей упрекают в эгоизме и бесчувственности; но я этого не встречала, для меня расточали такие сокровища любви, каких не видела ни одна сирота.

– Гертруда, – растроганно промолвила миссис Джереми, – если Эмилия сделала вас такой, какая вы есть, она действительно имеет на вас большие права.

– О, да! Эмилия впервые показала мне разницу между добром и злом.

– И увидела пышные плоды того, что посеяла в вашей душе, – заключил доктор Джереми. – Но согласится ли мистер Уилсон отпустить вас?

– Я надеюсь, – ответила Гертруда. – Мне неприятно просить его об этом, он был слишком добр ко мне, а я и так уже пропустила две недели зимой; но так как до летних каникул осталось уже немного, я думаю, что он сможет заменить меня. Завтра же поговорю с ним.

Было решено, что Гертруда выедет через неделю. Миссис Джереми деятельно принялась помогать Гертруде. Всю ее мебель перенесли на чердак к доктору.

Мистер Уилсон очень сожалел, что ему приходится расставаться со своей лучшей учительницей. Фанни Брюс ходила с опухшими от слез глазами. Доктор с женой взяли с Гертруды слово писать им, а они будут пересылать ей письма Вилли.

Через две недели миссис Эллис вернулась в Бостон и привезла известие, что Гертруда благополучно добралась до Нью-Йорка, а еще неделю спустя миссис Джереми получила от нее письмо, извещавшее о скором отъезде Грэмов. Но каково было ее удивление, когда почти вслед за этим письмом она получила другое, следующего содержания: