Фонд

Теперешний правитель Калгана занимал этот пост пять месяцев. Он достиг этого благодаря своему положению главы Калганианского Военного Флота и досадному отсутствию предусмотрительности у предыдущего правителя. Тем не менее никто на Калгане не был настолько глуп, чтобы обсуждать вопрос о законности слишком долго и слишком подробно. Такие вещи случались и были общеприняты.

Кроме того, такой способ выживания наиболее приспособленных, вдобавок к поощрению кровожадности и зла, изредка давал возможность выдвинуться практически любому. Правитель Стеттин был достаточно компетентным, и манипулировать им было нелегко.

Нелегко для Его Сиятельства, Первого Министра, который с завидным беспристрастием служил как предыдущему правителю, так и теперешнему, и который служил бы — если бы прожил достаточно долго — и следующему так же честно.

Нелегко для Леди Каллии, которая была Стеттину больше, чем друг, но меньше, чем жена.

В тот вечер в личных аппартаментах Правителя Стеттина все трое были вместе. Первый Гражданин, грузный, сверкающий своим любимым адмиральским мундиром, сердито хмурился, сидя на необитом стуле в неуклюжей позе, жесткой, как сама пластмасса сидения. Первый Министр Лев Мейрус смотрел на него с отстраненным безразличием, рассеянно и ритмично поглаживая нервными длинными пальцами глубокую линию, изгибавшуюся от крючковатого носа вдоль изможденной и впалой щеки почти до подбородка, заросшего седым волосом. Леди Каллия изящно расположилась на глубокой, покрытой мехом, пенопластовой кушетке, ее полные губы немного дрожали в не принятой во внимание недовольной гримасе.

— Сэр, — обратился Мейрус, это было единственное оставшееся обращение к правителю, которого величали только Первым Гражданином, — у вас нет определенного понимания непрерывности истории. Ваша собственная жизнь, с ее потрясающими поворотами, заставляет вас думать о курсе цивилизации как о чем-то в равной степени поддающемся неожиданным изменениям. Но это не так.

— Мул показал, что все по-другому.

— Но кто может следовать его примеру? Помните, он был больше, чем человек. И он тоже был не совсем удачлив.

— Песик, — неожиданно захныкала Леди Каллия, но потом поджалась от яростного жеста Первого Гражданина.

Правитель Стеттин резко сказал:

— Не перебивай, Каллия. Мейрус, я устал от бездействия. Мой предшественник потратил всю жизнь, делая Флот совершенно отлаженным механизмом, равного которому нет во всей Галактике. И он умер, оставив великолепную машину, так и не действовавшую. Мне что, продолжать традицию? Мне, Адмиралу Флота?

Сколько времени нужно, чтобы машина проржавела? Сейчас Флот истощает казну и ничего не дает взамен. Его офицеры страстно желают доминионов, его солдаты — добычи. Весь Калган желает возвращения империи и славы. Вы способны это понять?

— Это только слова, и я понимаю, что вы хотите сказать. Доминионы, добыча, слава — все это приятно, когда они есть, но сам процесс добывания часто очень рискован и неприятен. Первый удачный натиск может и не иметь продолжения. История показывает, что те, кто пытался нападать на Фонд, не были мудрыми. Даже Мулу было бы благоразумнее воздержаться…

В пустых глубоких глазах Леди Каллии появились слезы. В последнее время Песик едва замечает ее, и теперь, когда он обещал вечер ей, этот ужасный, худой седой человек, который всегда смотрит скорее сквозь нее, чем на нее, пробился сюда. И Песик позволил ему. Она ничего не осмелилась сказать, боялась даже рыданий, которые просились наружу.

Но теперь Стеттин разговаривал тоном, который она ненавидела, сурово и нетерпеливо. Он говорил:

— Ты раб далекого прошлого. Фонд больше по объему и населению, но они разобщены и развалятся от одного удара. То, что их держит вместе сейчас — это инерция, инерция, которую у меня хватит сил разбить вдребезги. Ты загипнотизирован временами, когда только Фонд обладал атомной энергией. Они смогли уклониться от последних ударов топора умирающей Империи, а затем оказались лицом к лицу только с безмозглой анархией военачальников, которые могли противопоставить атомным кораблям только громыхающие старые посудины.

Но Мул, мой дорогой Мейрус, изменил это. Он распространил знания, которые Фонд копил для себя, на половину Галактики. И монополия на науку ушла навсегда. Мы можем состязаться с ними.

— А Второй Фонд? — сухо спросил Мейрус.

— А что Второй Фонд? — переспросил Стеттин так же сухо. — Ты знаешь их намерения? Десять лет у них ушло, чтобы остановить Мула, если, конечно, это был решающий фактор, что весьма сомнительно. Ты не знаешь, что довольно многие психологи и социологи Фонда придерживаются мнения, что со времен Мула План Селдона был полностью разрушен? Если Плана нет, существует вакуум, который я могу заполнить так же, как и любой другой.

— Наших знаний по этим проблемам недостаточно, чтобы ручаться за рискованное предприятие.

— Наших знаний — возможно, но на нашей планете гость из Фонда. Ты это знаешь? Хомир Манн, который, как я понимаю, писал статьи о Муле, и как раз он выражал мнение, что Плана Селдона больше не существует.