Фонд последней надежды

К концу декабря работа обычно замирала – празднованием католического Рождества начинались длинные зимние каникулы. Сегодня после обеда все работники Фонда отправлялись на ежегодную трёхдневную корпоративку. Программа развлечений всегда была примерно одинакова: поездка в загородный санаторий, катание на санках, шашлыки, китайские хлопушки, распевание советских песен и на закуску – коллективные игры типа «анонимный Санта Клаус», «море волнуется раз», «бутылочка», «прятки» и «мафия».

Несмотря на то, что разрешалось взять с собой членов семей, мало кто ехал, обременённый «половинкой». Только бедный Амбцибовицкий сидел в автобусе рядом со своей угрюмой, как прапорщик, супругой в свалявшейся каракулевой шубе, да Юля Меделяйте из экологической программы притащила дружка, рыжего диджея со стеклянными от предновогоднего недосыпа глазами. Дружок жалобно ныл и пытался отпроситься на «чёс», но Юля была непреклонна.

Ася влезла в автобус и стала пробираться к своим.

Сотрудники Фонда, забыв про субординацию, корпоративную этику и возраст, привольно расположились в салоне, хихикая, как старшеклассники, булькая припасённым в дорогу алкоголем. Майра, завидев Асю, махнула ей косичками в сторону свободного двойного сиденья напротив.

– Эй, Насырова, – заговорщицки ухмыльнулась Гулька, – а шеф-то твой едет, не в курсах?

– Вряд ли. Он ничего такого не говорил.

– Иди ты… Как так – не говорил? Вы что, вообще не разговариваете?

– Они только CHAO обсуждают целыми днями, – влез в разговор Жорка Непомнящий из программы «Ювенальная юстиция». – Дурак этот ваш Коршунов. Золотарь-ассенизатор…

Майра с Гулькой засмеялись.

– А что, захожу к ним вчера, постучался на всякий случай, мало ли, – продолжал зубоскалить Жорка. – Всё же в отдельном кабинете сидят, романтика, сами понимаете! А они, как неродные, в компы зырят – и молчок. Я говорю: «Эй, скотчу не дадите?» А этот дурак, аськин шеф, говорит, мрачно так: «Двойного, что ли?» Я говорю Аське, пойдем, мол, покурим, мало ли, а он: «Ася, подготовьте справку по грантам». И взглядом меня буравит. Ревнивый!

– А ты, Жорка, по чужим кабинетам не шастай, – с другого конца автобуса крикнул уже пьяный вдрабадан Подопригора. – А то Коровина с Му тебя забодают!

Гулька с Майрой опять засмеялись.

– Да ну вас, – раздражаясь, сказала Ася, – болтаете всякую чепуху.

– Ни фига себе, чепуха, – повысила голос Гулька. – Я вот, женщина одинокая, безмужняя, хочу у тебя спросить…

Тут Ася догадалась, что Гулька тоже успела основательно тяпнуть перед поездкой, и обмерла: пьяная Гулька становилась неуправляемой, как летящий под откос поезд.

– Как ты такого начальника себе отхватила? И главное – з-зачем он тебе, а?! Вот что ты с ним делаешь, ск-кажи? Сметы составляешь? Эх…

– Бодливой корове, Карапетова, бог рог не дает! – заржал Тараска. Автобус веселился.

– Да ты, Гулька, лохушка. Ты её мужа видала? – вступила в дискуссию Майра, – Там ваще Брэд Питт отдыхает.

– Иди ты!! – Гулька завистливо охнула. – Блондин, что ль?

– А то! – Майра икнула.

«Эта сволочь Тараска! Не иначе, он девок напоил!», – злобно подумала Ася.

– И чем ты, Насырова, таких красивых мужиков берёшь? Как приманиваешь?

– Заткнитесь, дуры, – прошипела она, краснея. – Вы что, обалдели?!

– Всем привет! – раздался сзади доброжелательный голос Олега Юрьевича. – О, Ася, вы мне место заняли? Спасибо.

Коршунов, в потёртых джинсах, растрёпанный, как студент, мило улыбнулся окружающим и плюхнулся рядом с Асей, как ни в чём не бывало.

Гамаюныч под общий хохот подытожил:

– По быку и стойло…