Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей

Версия была следующая: предком шереметевских крепостных Кузнецовых-Ковалевых был некий пленный Якуб Симеонов сын Ковалевский, шляхтич из Полоцкого воеводства, служивший польскому королю. В Разрядном приказе в Московском архиве Министерства юстиции, где служил А. Ф. Малиновский, нашелся документ, согласно которому «в 174 г. (1667 г. — А. К.) царь приказал пленных, содержащихся на тюремном дворе в Москве, отослать в Приказ Казанского дворца, а оттуда в Казань…»[215] В списках пленных есть имя Якуба Ковалевского. И далее, в Государственном архиве Коллегии иностранных дел найдена запись о том, что в 1667 г. в числе принятых в Казанский приказ Казанского дворца показан родовой шляхтич Яков Ковалевский, и приводятся его ответы «на расспросные речи». Он назвал себя шляхтичем Полоцкого воеводства, где у его отца и у него населенные деревни, что служил он шляхетскую службу, а теперь просил взять его в русскую службу. Далее якобы события развивались так. Один из его потомков стал «вольным послуживцем» у Шереметева. А его потомок, крестьянин Степан Сергеев, около 1719 г. был прислан из Юхотской волости села Большого в петербургский дом графа Б. П. Шереметева. А затем, уже при графе Петре Борисовиче, по небрежности, во время 2-й ревизии его записали «в оклад» — так он стал крепостным Шереметевых. Далее эта семья фигурировала в ревизских сказках уже как крепостные. По второй ревизии 1746 г. Степан Сергеев сын значился московским дворовым человеком 35 лет, с женою Аленой, Ивановой дочерью, 46 лет и сыном Иваном, по 6-му году. Переведенное опять в Юхотскую волость, это семейство отмечено и в следующую ревизию. Иван, Степанов сын, освоил мастерство кузнеца и получил фамильное прозвание от своей профессии — стал писаться Кузнецовым, иногда Ковалевым, а иногда Горбуновым, якобы из-за имевшегося физического дефекта. Иван женился на крепостной женщине Варваре, Борисовой дочери, и в их семье родилось пятеро детей, старшей из которых и была Прасковья. Согласно ревизской сказке 1782 г., ей исполнилось 14 лет. За ней следовали Афанасий, 11 лет, Матрена, 8 лет, Николай, 5 лет и Михаил, 2 года. Отец снова был переведен из Юхотской волости в подмосковное Кусково и служил там старшим из кузнецов.

Эту версию требовалось подтвердить документально — найти родню, которая подтвердила бы, что следы шляхтича Якуба Ковалевского потерялись, что в действительности нередко бывало, особенно во время войн.

Поиск нужных людей и документов требовал немалых средств и, главное, анонимности. О том, какие действия были негласно предприняты, становится ясным из сохранившейся в архиве переписки. Приведем отрывок из письма от 29 декабря 1802 г. Меркулова Сворочаеву в ответ на его письмо от 22 декабря. «В прошлом году следы мною сысканы были и положено было на твердом выполнении, но Его Сиятельству (графу Николаю Петровичу. — А. К.) угодно было остановить и меня отозвать не окончивши. Теперь по прошествии года и по переменившимся там многим обстоятельствам нельзя никак располагать заочно, а паче с пересылкою денег, могущих подать соблазн. Я усердно готов исполнить Е. С. соизволение, но не нахожусь в состоянии поручить оное через переписку, а потому если Е. С. угодно, я согласен съездить сам, но признаюсь чистосердечно, что обязательство сие мне нелегко, по настоящим моим обстоятельствам, и ежели бы не совершенная моя к Е. С. преданность к тому убеждала, истинно ни за какие деньги бы не поехал. Сия статья сказанным разрешается. Надобно сказать о деньгах. Вот виды их употребления. Родственнику, согласившемуся принять в свой род, была договоренность 500, дворянам 12 человекам по 100, предводителям в собрании надобно будет до 500. Губернскому предводителю действительному статскому советнику надобно будет подарок до 500, в прочем мелочный расход… до 300, наконец, поездка туда и пребывание и возврат… если угодно к этому делу приступить, то от имени Ее Сиятельства П. И. (Прасковьи Ивановны. — А. К.) потребна на мое имя доверенность с копиею отпускной… Наконец долгом своим поставлю вам объяснить, что дело сие весьма деликатно, в том краю, где до денег и подарков великие охотники даже до низости, и действуя, нужна крайняя осторожность, чтоб имя [Шереметевых] было устранено, а если его употребить, то умножатся до высокого статуса, что мною в прошлом году и изведано…»[216].

Губерния, в который были «сысканы» Ковалевские, согласившиеся «принять» в свой род, не названа, но есть подсказка: губернский предводитель дворянства имел чин действительного статского советника. Упоминаемые 12 дворян — это местные дворяне, которые под присягой должны подтвердить, что братья Прасковьи Ивановны действительно родня Ковалевскому, согласившемуся «принять в свой род». От предводителей дворянства и «свидетельства 12 благородных особ» зависело положительное решение о внесении в родословную книгу и выдача документа о дворянстве братьев Ковалевских.