Forbidden Sweetness

— Ты мысли читать умеешь, что ли? — лукаво улыбается Теа, убирая руки со стола, чтобы подошедшему официанту было удобней расставлять тарелки. — Это что?

Перевожу взгляд на тарелку, наполненную мясом аллигатора. На вид, словно тушеное мясо с гренками. Качаю головой, предлагая попробовать.

— Ты первый, — мгновенно парирует Теа, с интересом смотрит, как я съедаю один кусок. — Ну как?

Никак. Обычное мясо с острым томатным соусом и немного мускусным привкусом.

— Вкусно, пробуй уже.

— И что я только что съела? — делает вторую попытку Ти, прожевав кусочек, и недоверчиво смотрит, когда я все же отвечаю.

— Врешь.

— И зачем мне врать, Теа? — приподнимаю насмешливо бровь.

— Боже, боже, а ведь я только с утра держала его в руках, — ее опечаленное лицо вызывает смешок, который она припоминает мне всю дорогу до отеля.

— Бесчувственный ты, — комментирует, собирая наши вещи. — Может, я его маму съела.

— Или папу, — предлагаю альтернативу, уворачиваясь от запущенной в меня кофты.

Теа не намерена отступать так просто, делает еще один бросок. На этот раз снарядом являются джинсы. А затем и вовсе запрыгивает на постель, садясь на меня сверху и зажимая запястья своими руками.

— Ты порой таким засранцем бываешь, — делится со мной соображениями.

— Хочешь наказать? — приподнимаю насмешливо бровь, наслаждаясь ощущением ее близости. — Отшлепать?

— Извращенец, — хихикая, заявляет Теа, вскрикивает, когда я меняю нас местами. Извивается в попытке освободиться. — Пусти, до вылета всего час остался… Эйден!

— Вот и проведем его с пользой…

Глава 18

— Да брось, Эйд. Летать — круто, — заявляю с абсолютной убежденностью, косясь на хмурого парня.

В ответ Эйд лишь насмешливо приподнимает бровь, попутно ероша свои коричневатые у корней волосы. Может ему постричься стоит? Хватит уже с синим цветом ходить.

— Именно так, — кивает, потягиваясь всем телом, не смотря на объемную сумку на плече. — Что может быть круче затекших мышц, после нескольких часов неподвижного сиденья.

— Это ты-то неподвижно сидел? — столь неправдоподобное заявление вызывает ироничный смешок.

— И кормят отвратительно, — словно не слышит меня Эйден, перечисляя ужасы перелета.

Возмущение не мешает ему открывать вместе с тем дверь. Кажется, намерен продолжить размышлять об отрицательных сторонах авиалиний в целом и недавнего перелета в частности, но его прерывают.

— Вернулись, — встречает нас мама пристальным взглядом.

В одном этом слове умещаются десятки других, куда менее спокойных. Стоит у спинки дивана и с невозмутимым лицом следит за тем, как Эйд заносит сумки в дом. Выходные в Новом Орлеане закончены, пора возвращаться в реальность.

С губ срывается чуть разочарованный вздох, но я не убираю улыбки. На душе на удивление спокойно. Даже если мама и имеет что-то против того, что мы так поспешно улетели, едва успев помахать на прощание ручкой, и забыли поинтересоваться их мнением на этот счет, не станет открывать истинных эмоций. Только не сейчас, не при Эйде.

— Вернулись, — с кривой ухмылкой кивает Эйден. Бросив сумку на диван, мимолетом скользит губами по ее щеке, — а ты соскучиться, что ли, успела?

— Эйден, нельзя же так резко улетать из дома в неизвестном направлении, — качает головой она, пропуская мимо ушей ироничный вопрос. — Еще и сестру с собой прихватил, она, между прочим, еще несовершеннолетняя, чтоб так своевольничать.

Очередное напоминание о нашем родстве заставляет Эйда поморщиться. Несмотря на мягкий тон, возникает ощущение, что слова имеют второй, куда более значимый смысл.

Смотрю в ее сторону с легким беспокойством, не понимаю к чему подобные фразы. С каких это пор мама стала переживать о моем благополучии?

— Она и не своевольничала, — невозмутимо парирует Эйд, ничуть не смущаясь пронзительного взгляда, — а составила компанию любимому… брату, — протягивает, в пару шагов возвращаясь ко мне. По лукавому взгляду понимаю, он намерено выделил слово «любимый». Специально для меня. Показывает, что ничего не меняется вне зависимости от места нашего пребывания. — Так ведь, Ти.

— Так, так, — усмехаюсь его ребячеству, выворачиваясь из объятий.

Под внимательным взглядом матери подобное проявление эмоций вызывает скованность. Что-то мелькает в ее глазах, заставляющее напрячься, но я не могу разгадать, что именно.

— А папа где? — нарушаю минутную тишину в попытке избавиться от беспокоящего чувства. По нему я и впрямь соскучилась.

«И по ней тоже», — шепчет подсознание. Лишнее напоминание слегка портит настроение, что не показываю внешне. Какой смысл по ней скучать, если максимум, что меня ждет, это холодное равнодушие, в лучшем случае.

— На работе, — доносится до меня голос матери. Смотрит на меня все так же пристально, словно видит все то, что стараюсь скрыть за безмятежным выражением.

Непроизвольно отвечаю ей тем же. Смотрю в упор, не опасаясь, благодаря незримой поддержке Эйда. Одно его присутствие рядом вселяет уверенность в собственных силах.