Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история

На тот момент все гонки Макларена за рулем Ford заканчивались разочарованием. Несколькими месяцами ранее в «24 часах Дайтоны» они с Эймоном слишком бережно отнеслись к своему Ford, опасаясь, что тот опять сломается, как это уже бывало не раз. К финишу они пришли пятыми, намного позади лидеров. По словам Эймона, они «крались как кошки», потому что не доверяли машине. После той гонки Макларен сказал друзьям, что Ford должен выиграть «Ле-Ман» 1966 г. И вот он наконец во Франции, готовится принять участие в самом важном состязании в своей жизни. На этот раз осторожничать не имело смысла.

– Хватит валять дурака. Пора рискнуть! – сказал Макларен Эймону.

…

Сертис прибыл в Ле-Ман прямо из Бельгии, сразу же после победы на Спа-Франкоршам. Он понимал, что в этом году его команда не была здесь фаворитом. Все ожидали, что Ferrari после шести побед подряд наконец-то потерпит поражение. У Сертиса в голове сложилась стратегия. Когда собралась вся команда – около 20 человек, призванных противостоять армии Ford, – Сертис изложил им свой план.

– Единственный для нас способ победить – это сыграть в черепаху и зайца[38], – заявил Сертис. – С технической точки зрения наши автомобили отлично сконструированы, и мы выжимаем из них девяносто девять процентов. Все дело в том, что на стороне Ford есть гонщики. Настоящие гонщики. И я так думаю, что удача может нам улыбнуться, если мы выжмем из какой-нибудь нашей машины все сто процентов. Как только опустится флаг – полный вперед! Остальные машины можно пилотировать более осторожно. По крайней мере, некоторые из гонщиков Ford не устоят и поведутся на нашу провокацию, начнут гнать быстрее положенного. Всю их дисциплинированность как ветром сдует. Так мы сможем выиграть гонку!

Это был недурной план. Один Ferrari ринулся бы на максимуме прямо со старта, пытаясь увлечь за собой пилотов Ford, чтобы спровоцировать неполадки в их автомобилях. Машины Ford неоднократно оказывались поразительно хрупкими. Американцы знали толк в том, как повысить мощность, но разве у них были лучшие инженеры и самые дисциплинированные гонщики? В команде Ferrari Сертис оказался единственным, кто мог двигаться достаточно быстро, чтобы такая стратегия принесла плоды. Он намеревался задать темп всей гонке.

Во второй половине дня в среду, 15 июня, механики доставили машины из гаражей в боксы, а затем выкатили их на трассу для первой тренировочной сессии. Сертис, Майлз, Герни, Макларен и все остальные пилоты были здесь. На узком прямом участке дороги с кряжистыми соснами по обе стороны лучшие гонщики мира снова и снова разгонялись свыше 320 км/ч. К тому моменту, когда солнце село и первый день тренировочных заездов завершился, было установлено новое лучшее время круга – 3:33,3. Рекорд поставил Дэн Герни на Ford. Сертис на три секунды отставал от него. Впрочем, Сертис еще только разминался.

На следующий день Сертис пришел в гараж Ferrari с намерением уже на второй из трех тренировочных дней показать результат лучше, чем у Ford. Он подошел к своему 330 P3. На каждой машине белым по красному были выписаны имена гонщиков. Как только взгляд Сертиса упал на имя, которое стояло под его собственным, пилот сразу почувствовал неладное. Его напарником должен был быть другой англичанин, Майкл Паркс, однако на их Ferrari кто-то нанес третье имя – Лудовико Скарфьотти. Скарфьотти был хорошим итальянским гонщиком и к тому же приходился племянником главному акционеру и директору Fiat Джанни Аньелли. В силу сохранявшихся проблем со здоровьем Сертис согласился, когда Драгони назначил Скарфьотти резервным пилотом на его автомобиль. Однако Сертис чувствовал себя отлично, и место Скарфьотти было в резерве. Имени итальянца не должно было стоять на машине. Сертис понял, что за этим опять кроются какие-то интриги и винить в них можно только Драгони. Скрипя зубами, он отправился на поиски заклятого врага.

…

Сертису казалось, что весь его мир посыпался, прямо здесь, в «Ле-Мане». Авария, чуть не лишившая его жизни, напряженные отношения с женой из-за его быстрого возвращения к гонкам, постоянные удары в спину и политические игры внутри команды. Хуже того: Драгони поднял шум из-за присутствия Пэт, жены Сертиса, в боксе, хотя та всегда там находилась, фиксируя время, за которое ее муж проходит круги. Пошел слушок, что один из инженеров Ferrari заигрывает с ней, и Драгони заявил, что все это слишком отвлекает внимание. Сертис рискует жизнью на треке, а кто-то в это время подкатывает к его жене? Но было ли это правдой? Кто знает. Однако долго копившаяся ярость Сертиса вырвалась наружу именно в тот момент, когда он отыскал Драгони.

– Почему на моей машине стоит имя Скарфьотти?

– Может быть, потому что ты недостаточно хорош? – ответил Драгони. – Джон, тебя не будет на старте. Стартует Скарфьотти.

– Как так? – вспыхнул Сертис. – Это противоречит всей нашей стратегии, всем нашим планам на победу!

– Здесь мистер Аньелли, – сказал Драгони. – Он приехал посмотреть на старт. Я хочу, чтобы мистер Аньелли увидел своего племянника Скарфьотти.