Форель a la нежность (сборник)

– Хорошо, – Катя пожала плечиками. – Проходите, садитесь там, а я сейчас приготовлю.

Магнитогорыч зашел в уже знакомые двери, подошел к столу и принялся разглядывать рукописи. На одном листе, лежавшем сверху, было написано только несколько строчек. Магнитогорыч прочитал:

«Не оттого счастье возникает, что в природе оно существует, а оттого, что люди, не зная значения этого слова, называют им всяческие положительные происшествия. Стало быть, любую мелкую, но радостную оказию человек имеет право счастьем назвать, как равно и нечто великое в своей жизни…»

– Хм… забавно, – прошептал Магнитогорыч. – Философствует… дофилософствуется у меня…

Зашла Катя с подносом, на котором стояли две чашки с кипятком и чайник с заваркой.

Чай пили молча. Магнитогорыч хлюпал губами и искоса поглядывал на Катю. Она стеснительно смотрела в одну точку.

Магнитогорыч окинул взглядом комнату. С тех пор как он здесь побывал, ничего не изменилось, разве что исчез гроб, лежавший в углу под окном, но и то этот гроб прошел через спину и руки Магнитогорыча. Как ни странно, но после того, что здесь произошло, Магнитогорыч чувствовал себя в этой комнате чуть ли не хозяином. Все предметы казались близкими и дорогими. В разряд предметов этой комнаты Магнитогорыч мысленно отнес и Катю.

– Катя, а что, по-твоему, самое главное в жизни? – Он пристально посмотрел на девочку, изобразив на лице подобие доброй улыбки.

– Любовь… – Катя покраснела.

– А что есть любовь? – спросил гость.

– Не знаю… Это…

– Вот что это! – резко выговорил Магнитогорыч и, схватив девочку, бросил ее на софу.

Треск рвущегося платья был тотчас заглушен криком Кати. Магнитогорыч с силой ударил ее по лицу и зажал рукой рот.

Больше никто не кричал. Через час хлопнула дверь, и Магнитогорыч с прокушенной ладонью зашел в свою квартиру. Наспех перевязав ладонь полоской из старой простыни, он лег спать. Спалось плохо. Постоянно снились крысы с голубыми женскими глазами. Приходилось ворочаться, разгоняя грызунов.

Профессор вернулся домой за полночь. Тихонько открыл двери и на цыпочках прошел в кабинет. Остановился на мгновение взглянуть, хорошо ли укрыта одеялом Катя.

Утром проснулся поздно и удивился необычной в такое время тишине. Оделся и вышел из кабинета. Катя неподвижно лежала на кровати, неестественно свесив руки. Лицо ее было мертвенно-бледным. В глаза бросились пустой пузырек из-под уксусной эссенции и обрывок бумаги, лежащие на тумбочке.

Кровь замерла в жилах профессора. Он боязливо сделал два шага к тумбочке и взял в руки обрывок бумаги.

«Милый папа! Я тебе очень благодарна. Я люблю тебя. Я виновата, что тебя не послушалась и впустила его. Я не хочу больше жить на свете. Здесь, кроме тебя, никому верить нельзя. До свидания, милый папа. Прости!»

Мудренов судорожно смял записку и, опустив голову, вышел из квартиры. Через четверть часа он был в мастерской артели. Не обращая внимания на рабочих, он стал внимательно рассматривать гробы, стоявшие один на другом в три ряда. Глухонемые, еще ни разу не видевшие профессора в таком состоянии, взволнованно следили за его действиями. Он выбрал самый маленький, вытащил его к двери и присел на корточки, отрешенно уставившись в пол. Глухонемые осторожно подошли и стали полукругом вокруг профессора. Они боялись побеспокоить его, но терпеливо ждали. Наконец один из рабочих подошел и дотронулся до плеча. Профессор, не поднимая головы, протянул ему записку. Тот прочитал и с каменным лицом передал рядом стоявшему. Записка обошла всех. Рабочие стояли со скорбными лицами, не двигаясь.

Профессор встал, попытался одновременно поднять и гроб, и крышку. Рабочие учтиво подвинули его и сами взяли гроб.

Мудренов вышел на улицу, остальные двинулись за ним. Когда поднялись на второй этаж, навстречу вышел Магнитогорыч с перевязанной рукой. Профессор, увидев его, запылал злобой. Он с силой дал ему оплеуху. Хотел ударить еще раз, но Магнитогорыч не собирался ждать второго удара. Оттолкнув глухонемых, он помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки. Профессор, сжав кулаки, смотрел ему вслед. Глухонемые переглянулись и обменялись знаками своего безмолвного языка.

Катю отпевали в маленькой церквушке. Старик-поп, дребезжа голосом, помахивал кадилом. На клиросе приятно и скорбно пели женщины в черном. Вокруг гроба стояли Мудренов и артель в полном сборе. Низенький рабочий, когда-то подавший Агатангелу Ильичу книгу учета, стоял у самого гроба и утирал рукой слезы.

21