Форма времени: заметки об истории вещей

Если разница между полезными и художественными изобретениями аналогична разнице между изменением среды и изменением нашего восприятия этой среды, то нам следует объяснять художественные изобретения в терминах восприятия. Особенностью крупных художественных изобретений является их очевидная дальность от предшествующего положения вещей. Полезные изобретения, рассматриваемые в исторической последовательности, не обнаруживают столь значительных скачков или разрывов. Каждый этап следует за предыдущим в понятном порядке. Художественные же изобретения, судя по всему, согласуются между собой на разных уровнях, и связи между ними проследить настолько трудно, что можно усомниться в самом их наличии.

Важный компонент в исторической последовательности художественных событий – периоды резкого изменения содержания и выражения, когда весь действующий язык форм выходит из употребления и вытесняется новым языком со своими элементами и непривычной грамматикой. Пример – внезапная трансформация западного искусства и архитектуры в 1910-х годах. Никаких признаков разрыва социальной ткани не было, полезные изобретения шли своим чередом в размеренном темпе, и вдруг система художественных изобретений претерпела резкое преобразование, как будто многие люди сразу осознали, что традиционный репертуар форм больше не отвечает актуальному смыслу существования. Новое внешнее выражение, привычное сегодня для всех нас во всех изобразительных и строительных искусствах, стало ответом на новые представления о психике, новое отношению к обществу и новые концепции природы.

Все эти отдельные новшества в мысли появлялись медленно, а трансформация в искусстве состоялась будто бы мгновенно: вся конфигурация того, что теперь мы знаем как искусство модернизма, возникла сразу, почти не имея прочных связей с предыдущими системами выражения. Кумулятивное преобразование всего бытия полезными изобретениями шло постепенно, однако его признание в восприятии через соответствующий способ художественного выражения было внезапным, резким и шокирующим.

Выходит, художественное изобретение по природе своей ближе к изобретению через введение новых принципов, чем к изобретению через простое сопоставление, типичному для полезных наук. Здесь мы вновь сталкиваемся с фундаментальными различиями между первичными объектами и репликами. Первичный объект коррелятивен радикальному изобретению, а реплики отличаются от своих архетипов маленькими открытиями, основанными на простом сопоставлении уже существующих элементов. Поэтому радикальное изобретение с большой долей вероятности появляется в начале ряда; его отличает большое число первичных объектов; оно более сродни художественному произведению, чем научному доказательству. По мере того как ряд набирает «возраст», доля первичных объектов в нем уменьшается.

Текущее мгновение мы можем представить себе как плавный переход между «до» и «после», но только не в тех случаях, когда дают знать о себе радикальные изобретения и первичные объекты, подобные бесконечно малым количествам новой материи, создаваемым время от времени при помощи огромной энергии физической науки. И их появление в ткани актуального влечет за собой пересмотр всех человеческих решений – не моментальный, а постепенный, пока новая частица знания не встроится в каждую индивидуальную жизнь.

Репликация

Наш век, преданный переменам ради перемен, открыл, среди прочего, простую иерархию реплик, наполняющих мир. Взять хотя бы ошеломляющую репликацию энергии, которую составляют лишь около тридцати видов частиц[45]; или репликацию материи, в которой есть всего-то сто с небольшим элементов[46]; или генетическое размножение, охватывающее с возникновения жизни и по сей день лишь около двух миллионов описанных видов живых организмов[47].

Репликация, пронизывающая всю историю, действенно продлевает устойчивость множества прошедших моментов, открывая нам смысл и структуру всюду, куда бы мы ни посмотрели. Однако эта устойчивость несовершенна. Каждая сотворенная человеком реплика имеет мельчайшие незапланированные расхождения со своей моделью, и кумулятивный эффект этих расхождений подобен медленному дрейфу в сторону от архетипа.

«Репликация» – респектабельный старомодный термин, давно и надолго вышедший из употребления. Мы возвращаем его к жизни не только для того, чтобы избежать негативного оттенка, сопровождающего идею «копирования», но и для того, чтобы отдать должное тому неотъемлемому атрибуту повторения событий, каким является тривиальная вариация. Поскольку устойчивое повторение любого вида невозможно без дрейфа, вызванного мельчайшими незапланированными изменениями, это медленное историческое движение становится для нас предметом особого интереса.

Постоянство и изменение

Представим себе длительность без всякого регулярного паттерна. В ней невозможно было бы ничего распознать, поскольку ничего не повторялось бы. Это была бы длительность без каких бы то ни было мер, явлений, свойств, событий – пустая длительность, безвременный хаос.