Форма звука

Он убрал найденный предмет в карман, как вдруг на секунду наступила темнота. Он задрал голову — секундное затмение повторилось снова, и еще раз, и еще, пока до Клинта не дошло.

Сайрены.

Большие тени поочередно перекрывали свет, курсируя у самой поверхности воды. Он попятился, схватился за шнур, лихорадочно работая ластами и одновременно подтягивая себя вверх. Только сейчас он понял, что никакой музыки со стороны субмарины не слышит. Обливаясь холодным потом под резиной, он в несколько гребков ластами достиг спасительной ниши катамарана, вцепился в поручни, нажал кнопку оборота и вывалился под ноги Хиотису, выдирая загубник вместе с кашлем и водой.

— Какого черта? — крикнул он, вскакивая на ноги. — Где музыка?

— Играет, — вежливо ответил тот.

Клинт прислушался — сквозь шум крови в ушах действительно пробивалась какая-то запись, но даже здесь, в шаге от источника звука, он еле слышал ее.

— Этого, по-вашему, достаточно?

— Сайрены хорошо слышат, этого хватит. Они ведь не напали на вас?

— Нет, но они кружили прямо над моей головой, — от возмущения Клинт даже охрип. — Почему вы не сделали так?

Он выкрутил рукоять громкости до упора, и рев музыки заглушил слова Хиотиса, который даже не пытался оправдаться. Клинт сам активировал двигатель и взялся за руль, субмарина неуклюже развернулась и начала набирать скорость. Сайрены были видны в заднюю часть стекла, они двигались медленно и лениво.

— Как далеко они могут нас преследовать? — крикнул Клинт. — Мы сумеем добраться до пирса?

— Они не собираются нападать, — Хиотис внимательно следил за движениями акул. — Субмарина им не по зубам. Не волнуйтесь.

Клинт не стал говорить, что после сегодняшней прогулки веры словам мумбайца у него нет, однако сайрены и вправду их не преследовали. Хиотис продолжал всматриваться в кружение акул, при этом взгляд его был скорее задумчивым, чем испуганным.

Когда субмарина всплыла и ткнулась в пирс с желтым флажком, Клинт твердо решил о своей находке Хиотису не говорить.

Глава 9. Подслушанный разговор

Вернувшись с прогулки, Гелбрейт на всякий случай постучал в комнату Клинта, но никто ему не ответил, дверь оказалась заперта. Он вошел в свой номер, достал из бара бутылку коньяка, плеснул себе на дно стакана и щедро добавил льда — нужно было начинать изучение тонны материалов, которые хранились на диске в виде файлов. Объем вызывал уныние, а от жары клонило в сон. Никогда Гелбрейт не любил кабинетную аналитическую работу, но возраст давал о себе знать, на шестом десятке не поскачешь по закоулкам лично.

Со стаканом в руке он устроился в удобном кресле и сосредоточился на том, что следовало выстроить в порядок для версии. Курсантам полицейской академии он всегда говорил, что выучиться на следователя невозможно, нет методик и способов, которыми можно натаскать себя на преследование цели. Главным должно выступать страстное желание схватить добычу, тогда мозг даже во сне будет постоянно перебирать и сопоставлять данные, пока свет жизнеспособной версии не блеснет в туннеле. Чем меньше личных эмоций, тем лучше для дела, как в математике. Вникание в образ мыслей преступника он считал медийным приемом, растиражированным фильмами, о чем с ним до хрипоты спорили ученики, считавшие составление психологического портрета преступника важнейшей и первейшей частью следствия. Интересно, что они сказали бы сейчас, когда портрет преступника украшен зубастой пастью и хвостом?

Гелбрейт включил холозапись с места происшествия, поморщившись, отключил звук, слишком громкий для маленького помещения. Запись была сделана камерой, вынесенной на высоту крыши какого-то здания, объектив вращался и охватывал всю территорию развлекательного центра раз в пару минут. Лишнее с записи удалили и оставили только те фрагменты, которые относились к событиям на водной площадке.