Формат вещания

Мне всегда говорили: «Ну что ты нашел в этой химере?»,

А я помню, сколько было добра —

В каждом видели брата.

Мы последнее поколение,

Которое любовь рифмовало без мата.

Е-е-е, хали-гали,

Е-е, Галя, ходи.

Пока Вася, приседая, загонял в ДСП саморезы, разболелось раненое колено. Прохромав до прихожей, вынул из кармана куртки, лежавшей на коробке с кухонным гарнитуром, нераспечатанную пачку «Петра» и зажигалку и вышел в лоджию. Там было холодно, но он взял себе за правило дома не курить.

Приоткрыл окно, и морозный воздух обжег лицо. Хотелось присесть, но разобранные табуретки находились где-то в куче коробок. Вася открыл пачку, выбил щелчком сигарету и прикурил. С наслаждением вдохнул сигаретный дым и улыбнулся. Новая, гражданская, жизнь ему определенно нравилась. Особенно пришлась по душе тишина в новой квартире – здесь он мог делать все, что заблагорассудится, и жить, как хочет. Это была его жизнь.

Докурив почти до фильтра, затушил сигарету, прикрыл окно и вернулся. Настроение было боевое, хотя поначалу при виде огромной кучи вещей в коридоре он опустил руки.

Шкаф стоял на своем месте. Теперь можно было запихнуть туда несколько сумок, освободив площадь. Что не поместилось, разложил на диване.

В последнем бауле что-то треснуло. Вася расстегнул молнию и заметил на самом верху, на любимой осенней куртке, старинный радиоприемник. Никогда раньше его не видел и понятия не имел, откуда тот взялся.

Он поставил радио на подоконник рядом со смартфоном. Черный деревянный корпус матово поблескивал. Полировка местами была сильно поцарапана, но все еще сохранилась. Это был довольно древний транзисторный приемник, годов пятидесятых-шестидесятых. Решетка на динамике походила на хищно оскаленный радиатор какой-то стариной машины (в Васиной спальне когда-то висел такой плакат), а ручки громкости и настройки были словно два круглых удивленных глаза. На шкале четыре диапазона – LW, MW, SW и TW. Первые три он помнил, это были длинные, средние и короткие волны. А что означал последний – непонятно. Вася присмотрелся и заметил, что шкала TW располагалась в полосе частот 1900—2020. На корпусе не было никаких шильдиков – ни названия модели, ни бренда, словно это какой-то ноунейм-производитель. Но судя по качественной отделке, радиоприемник делали на совесть.

Василий вытянул до упора телескопическую блестящую антенну, крутанул ручку громкости. Раздался щелчок, но ничего не изменилось – в приемнике не было батареек. Повертев его в руках, заметил крышку батарейного отсека. Открыл и понял, что таких батареек сейчас днем с огнем не найти. Но рядом был разъем для питания – если подыскать подходящий переходник, то можно и попытаться.

Приемник с первых же минут знакомства притягивал к себе, как магнит. Появилось желание включить и слушать, слушать без конца. Уж очень необычный – красивый, винтажный. От него так и веяло стариной. Василию даже подумалось, что и играть он должен такую же старую и красивую музыку, блюзы пятидесятых. А звук обязательно должен быть сочным, мягким и глубоким, если судить по колонке. Таких динамиков сейчас уже не делают. Современная ширпотребная аудиотехника по большей части выдавала стандартный пластмассовый звук – стук галош друг о друга вместо ударных, а на высокой громкости смазывались все частоты. Не лампово играла современная аудиотехника, слышал Вася когда-то эталонный хороший звук и запомнил его навсегда.

А радио в смартфоне продолжало петь голосом Константина Кинчева:

Музыка меня зовет вверх,

Я уже на вершине крыш.

Мы танцуем лунный вальс,

Хотя я не сплю, а ты спишь.

Ну а там внизу, тает снег…

Тает снег…

Но снег там, внизу, таял лишь в песне. За окном крепчал мороз.

Оставив приемник на подоконнике, Василий продолжил разбирать вещи. Любил заниматься таким делом, когда работаешь руками, а в голове в это время крутятся разные мысли.

***

Иногда вспоминался последний день службы. Это было в Дагестане. Спецназовцев после теракта навели на дом, в котором обитала группа террористов. Те планировали отсидеться, пока уляжется шум, а что собирались совершить дальше – одному богу известно. Спрашивать уже не у кого.