Формула

Отсутствие носа не слишком способствует установлению личности. Тем не менее, экспертизы, кажется, не потребуется. Это не великий князь.

Парень-с-пронзительным-взглядом?

– Кто этот человек? – я обнаружил себя на земле, подо мной кто-то корчился, отводя подбородком прижатый к горлу меч.

– Не убивайте…. Ради Бога! Это Михайла Бренок, оруженосец князя. Мы сами не знали…. Он был здесь весь день…. Никто не знает, где князь.

Я снова был в седле и смотрел в удалявшиеся спины солдат, которые гнали и убивали врагов.

– Полная победа, мой генерал, – старикашка Менге возник рядом, – обрызганный кровью, но совершенно невозмутимый. – У вас пробит налокотник. Я надеюсь, царапина?

Я кивнул и поочерёдно посмотрел на свои руки. Левая. Вообще говоря, это скорее приличная рубленая рана. Но крови мало, и боль не ощущается. Интересно, будет ли рука ныть перед дождём в реальной жизни?

Топот копыт сзади.

– Генерал Чжу! Генерал Менге!

Мы обернулись одновременно. Запылённый всадник с ханским бунчуком дышал едва ли не тяжелей, чем его лошадь.

– Великий хан срочно зовёт вас в ставку. Мы отступаем. Войско Тохтамыша внезапно появилось и напало на левый фланг. Генуэзцы перебиты. Рязанский князь и мурза Бегич мертвы.

Менге посмотрел на меня и заулыбался. Собственно говоря, это я так понял его гримасу. Кто-нибудь другой мог бы не на шутку перепугаться.

– Пожалуй, я стал стар для того, чтобы быстро бегать, – он кивнул в ту сторону, откуда появились первые отступающие. – Прекрасное место и время, чтобы ставить точку. Что скажете, генерал?

Оказывается, старый хрыч в душе – отъявленный романтик.

Он развернул коня и со скрежетом вытащил меч из ножен. Тронулся с места, перешел на рысь и вскоре скрылся из вида.

Автомобиль бесшумно глотал дорогу.

Конечно, я не смог бы пройти мимо «шелеста шин по шоссе», но тому существовало несколько препятствий.

Во-первых, отсутствие этого самого шелеста. Звука не было, вроде бы, вообще – как и толчков или подбрасываний, что уже тогда могло бы навести меня на подозрения.

Во-вторых, я не слишком силён в автотерминологии и толком не знаю определения слова «шоссе». Во всяком случае, у меня нет уверенности, что так можно называть пространство, по которому я двигался. Главным образом потому, что по сторонам, впереди, или сзади просто не было видно. Мы обгоняли кого-то справа. Слева вдалеке появлялись встречные. Вроде бы, вполне опознаваемые машины – ничего похожего на корабли пришельцев. Некоторые модели я мог даже назвать. Но вот: поворотов, светофоров, бегущих наперерез кошек, пешеходных дорожек, развязок, живописных видов, случайных прохожих, какой-нибудь обочины, дорожного поста, наконец, – ничего подобного не наблюдалось и близко.

…Кажется, я сказал: «мы обгоняли»? Это вышло только из-за того, что моя задница устроилась на пассажирском сиденье, – а значит, здесь должен был находиться кто-то ещё.

Не то чтобы я не мог посмотреть, кто управляет. Просто не сделал этого, что случалось и раньше. Возможно, из-за жары. Солнце действительно припекало нешуточно. Я отпустил стекло и выставил в окно руку. Скорее всего, здесь имелся кондиционер, но как-то нет во мне доверия к этим искусственным друзьям человека. (Смею добавить – к живым и гавкающим оно ещё меньше).

Мы обгоняли какой-то длинный прицеп, когда с него обрушилась железяка, оторвавшая мне кисть. Возможно, и не только кисть – во всяком случае, какая-то часть руки тут же оказалась отделенной от меня добрым километром, и это расстояние начало быстро увеличиваться. Боли я не ощутил – только внутреннюю пульсацию, которая толчками расшвыривала кровь по безупречной обивке салона.

Именно эта обивка – не обломок кости, торчащий среди неопределённого цвета, но быстро краснеющей массы, не своё крайне удивлённое лицо в зеркале заднего вида…

Именно её, проклятую, я наблюдал не меньше минуты, до того, как проснулся, сел на кровати, и, задыхаясь, попытался нащупать в темноте свою руку.

Левую, естественно.

В конце концов, мне это удалось, и только тогда раздался телефонный звонок.

Я не последовал ни за гордым старцем Менге, ни за предусмотрительным ханом. Насколько я знаю историю, его предусмотрительность, в конце концов, стоила немногого. Впрочем, в данной реальности всё могло обернуться иначе…

С отроческих лет я помню тезис о том, что история не знает сослагательного наклонения. Школьные учебники свидетельствовали об этом непреклонно. Со временем до меня дошло, что, дело обстоит совсем наоборот. Однако учебники изменились настолько мало, что я стараюсь не преподавать своим ученикам историю.

…Пожалуй, на этом месте пора остановиться, Это не «Педагогическая поэма». Это, как говорится, совсем другая история. И она продолжается в тот момент, когда я переместился в свой мир.

Итак, он, как обычно встретил меня телефонным звонком.

Император был бледен, пот обтекал его лоб. Кровь быстро пропитывала ворот сюртука.

– Подойдите, Жуан…

Собственно говоря, подходить было уже незачем. Я достаточно опытный врач, чтобы определить летальный исход, находясь в шаге от человека, потерявшего ползатылка.