Формула

За холмом, делавшим нас невидимыми, находилось полтора десятка маршалов, плюс свита каждого из них – я думаю, человек триста, в общем – хороший эскадрон. Если бы мы атаковали во всём этом своём золотом шитье на мундирах и кирасах, битва была бы выиграна.

Очередная битва…

Он не хотел побед… Больше не хотел.

Но эта победа могла стать последней – и потому она была совершенно необходима. Ничто другое не смогло бы погнать его в дурацкую кавалерийскую атаку.

Случайная пуля – или это был осколок картечи – и судьба мира изменилась. Или только могла бы?

Гвардейцы продолжали прикрывать нас; падая под огнём, они смыкали ряды – как и предписано уставом. Для них «Устав» значил нечто большее, чем… скажем для меня.

Герцог Невшательский тяжело сполз с коня.

– Жуан?

Я поднялся, постарался посмотреть ему в глаза.

Бертье устало махнул рукой.

– Что теперь, Жуан? Действуем согласно плану, или…

Поднявшись, стоя по колено в грязи, я отсалютовал ему:

– Герцог… маршал…Vive la Emperatour!

Нам редкостно повезло – в этой сутолоке, пальбе, а главное – во всём этом дыму никто ни черта не видел. Позже мы могли сказать, что под императором убили лошадь. Собственно говоря, её убили тоже. И нам поверили.

Тот, кто был нам нужен находился рядом – с тех пор, как дела шли всё хуже, мы постоянно держали его поблизости.

…Моле нашёл именно я – года три назад, если память мне не изменяет. Его сходство с императором сначала показалось мне просто забавным. Потом, когда мы прошли в Фонтенбло мимо восторженно вытянувшихся гвардейцев, я понял, что за этим может таиться нечто большее, чем розыгрыш.

Император высказал своё одобрение. Так всё началось – и за Моле последовали другие.

Нам никого не пришлось уговаривать. Все актёры мечтают сыграть большую роль – независимо от меры своего таланта.

За всё время убрать пришлось двух.

Они переигрывали.

В последнее время я начал привыкать к неожиданным телефонным звонкам – обычно они раздаются вполне своевременно.

Этот, правда, пришёлся некстати – я был угнетающе трезв и продолжал тревожно ощупывать свою конечность. Возможно, моё сиплое «Слушаю…» позвучало не лучшим образом.

Собственно говоря, что у нас на часах? С этой новой жизнью я привык спать и бодрствовать по потребности – а, между прочим, мы продолжаем жить среди людей.

– Аркадий Сергеевич?

Голос, который следует записывать на автоответчики. Но, как известно, такие голоса стоят дорого – а экономия на потребителях закладывается в прибыль. Поэтому мы продолжаем слушать мерзкие голоса в мерзком воспроизведении.

– Да, это я.

Не лучший вариант, но примерно таков мой тембр на протяжении последних пяти-семи лет. Многим, кстати, нравится. Остальных, как будто, хотя бы устраивает.

– Доброе утро… это приёмная Самсонова. Роман Ильич хотел бы встретиться с Вами. Если возможно, сегодня…

Одобряю. Сказать «Вы» – это совсем не то, что написать. Видимо, приёмная у вас солидная, и посетить её стоит. Хотя бы из любопытства.

Знать бы ещё, о ком идёт речь…. В последнее время мой мир сузился настолько, что наибольшим начальником стал директор школы. Собственно, как вы знаете, даже и не он…

Разумеется, я могу с лёгкостью произнести фамилию Президента. Помню полдюжины депутатов Думы – тех, закоренелых, что не дадут о себе забыть. Если поднапрячься, назову фамилии нескольких министров – правда, не факт, что кого-то из них за это время уже не сняли.

Но вот на местом уровне…. Кстати, кто у нас теперь в градоначальниках?..

Какое мне дело? Есть вещи поинтересней.

Например – кто такой Р.И.Самсонов?

Местечко Арси-сюр-Об не заслужило места в истории. Точнее говоря – попросту не получило.

Единственная причина – никто не знает, что там произошло.

Надеюсь, что и не узнает – собственно говоря, даже в этом случае, никто не поверит.

Потому что не захочет верить.

Мы укладывали его в повозку втроём – я, Бертье и Коленкур. Моле с гвардией уже отступал к Парижу.

У нас могли возникнуть сомнения – но дырка в задней части черепа не очень-то оставляла им места. В одежде императора Моле смотрелся совсем неплохо. Уверен, что наиболее упёртые из гвардейцев готовы были за него умереть.

Возможно, даже большая часть из них. Собственно говоря, что ещё они могли сделать в такой ситуации?

Слишком много побед – и слишком долго всё это продолжалось. Я имею в виду, – для тех, кто всё это время оставался жив.

Бертье и герцог Виченцский двинулись в Париж.

Я сел управлять одним из самых удивительных катафалков в истории. Нам салютовали прусские и русские пушки. Процессию составляли мёртвые тела вдоль дороги. Группа служителей церкви и преданных подданных в моём лице должна была произнести прощальные речи.

В то же самое время мертвец мчался в Фонтенбло и выглядел чуть ли не более живым, чем обычно.

– Большое спасибо. Машина будет ожидать Вас через десять минут.

Я машинально взглянул на часы. Десять, так десять. В службах такси про минуты обычно говорят «четыре» или «семь». Видимо, на всякий случай.

Тем не менее, для данной ситуации и этого как-то мало.