Формула алхимика

Вне всякого сомнения выкушанные по случаю праздника два полуштофа притупили обыкновенную осторожность и благоразумие пристава третьего участка Спасской части. Всю оставшуюся ночь он проводил облаву в «Вяземской лавре», переполошив местных обитателей, порядком отвыкших от визитов представителей законной власти. Евсей Макарович носился коршуном по ночлежкам, притонам и тайным балатакским^[46] берлогам, вышибал двери, требовал полного подчинения и раздавал тумаки любому, кто осмеливался фордыбачить. Чувствовал он себя в этот момент так же, как почти двадцать лет назад на битве с турками в окутанной туманом Шейновской роще^[47] в составе 9-го стрелкового батальона, за что был удостоен бронзовой ленточки на головной убор с отличительной надписью «За Шейново 1878». Закончив осмотр очередной норы, он провозглашал зычным возгласом «Редут взят!» и устремлялся к осмотру нового ложемента.^[48] Всех лысых, кривых и шепелявых утаскивали в участок, где к утру оказалось набито в кутузку не менее двух дюжин задержанных.

Глава 33 Преследование

Тем же вечером филер Шептульский продолжал нести службу во дворе дома 119 по набережной Фонтанки, где у слесаря с Варшавского вокзала снимала комнату Глебова. Ардов велел ему продолжить наблюдение за натурщицей, в показаниях которой имелись подозрительности.

К сожалению, после разоблачения старшего дворника Шептульский лишился с его стороны поддержки по части провианта, отчего чувствовал себя нынче голодным, замерзшим и уставшим. Настроение его потухло, а внимание рассеялось. Когда из квартиры слесаря в который уже раз за последние дни выскочил пронырливый мальчишка в рабочей одежде, филер по обыкновению не обратил бы на это никакого внимания, если бы этот мальчишка не оступился в темноте и не растянулся. Картуз слетел с его головы, и в свете тусклого фонаря Кузьма Гурьевич разглядел весьма странную прическу, никак не подходящую для рабочего подростка.

— Ах ты, калоша безглазая, — прошептал филер, обращаясь с укором к самому себе, — как же я этого раньше-то не приметил.

Копна рыжих волос выдала в пареньке переодетую Глебову. Она быстро напялила головной убор на место, тревожно огляделась и продолжила путь. Выпроставшись из-за сарая, Шептульский устремился следом.

Девушка уверенно маневрировала по темным дворам в районе Забалканского проспекта и вскоре выскользнула в Таиров переулок, по которому достигла грязных лачуг Сенной площади. Там ее поджидал подозрительный тип, с которым Глебова перебросилась парой слов и двинулась дальше, на Гороховую.

Не желая попасть на глаза подозрительному типу, Шептульский чуть задержался за сараем в ожидании, пока тот не скрылся в щелях между лачугами. Продолжив путь, филер на какое-то время потерял объект преследования из виду и двигался исключительно в расчете на интуицию, которая обычно не подводила старого топтуна.

Перейдя Гороховую, Глебова нырнула в подворотню и очутилась в Мучном переулке. Единственный фонарь на весь переулок освещал по правой стороне ряд забранных на ночь ставнями мучных лавок. Слева, чуть подальше, почти у самой набережной, черными оконными проемами таращился в ночное небо двухэтажный заброшенный дом. Подхватив с земли какую-то железку, Глебова особым манером стукнула в ржавую водосточную трубу. Через полминуты из щели выбрался темный тип, с которым она также вступила в разговор. Мчавшийся следом Шептульский был уверен, что потерял объект из виду, поэтому несколько утратил бдительность. Выскочив из-за угла на всех парах, он буквально влетел в женскую спину. Осознав промашку, Кузьма Гурьевич мгновенно преобразился: ножки скривились калачом, личико сделалось блаженно пьяненьким, глазки затуманились, а изо рта потянулась слюнявая нитка.

— Глаза разуй, дядя, — посоветовал человек в черной одежде, с которым переговаривалась Глебова.

— Виноват-с, — хриплым голоском заблеял Шептульский, — не приметил-с… Удаляюсь сей момент…

Филер не посмел поднять глаза, поэтому взгляд его остановился на сложенных на груди руках мужчины. Нетвердой походкой Кузьма Гурьевич проследовал дальше, в сторону Екатерининского канала, отметив про себя, что у мужчины на правой руке отсутствовал безымянный палец.

Дойдя до угла дома и сделав вид, что намеревается повернуть за угол, филер украдкой бросил взгляд за спину: ни Глебовой, ни ее собеседника на улице уже не было. Пометавшись по переулку и заглянув в пару подворотен, Шептульский вынужден был признать, что провалил преследование.

Глава 34 Одесский след

С утра весь состав третьего участка, похмельный и сонный, наладил опрос задержанных, вытряхнутых в ходе ночного налета из ночлежек «Вяземской лавры».

— Виноват, не имею ни роду, ни племени, — гундосил лысый старик со слезящимися глазами в ответ на протокольный вопрос. — Побираюсь чем бог пошлет. Зовут Маркишкой.