Формула бессмертия

«Мне обязательно нужно было вскарабкаться вверх по академической лестнице, а для этого, по моим расчетам, не могло быть лучшего старта, чем собирание данных по использованию лекарственных растений индейцами юго-запада США. Сначала я попросил одного профессора антропологии, работавшего в этой области, чтобы он что-нибудь посоветовал мне по поводу моего проекта. Он был выдающимся этнологом и опубликовал в конце тридцатых и начале сороковых годов много работ об индейцах Калифорнии и Соноры (Мексика). Он терпеливо выслушал мой план. Идея заключалась в том, чтобы написать статью, озаглавить ее «Этноботанические данные» и опубликовать в одном журнале, посвященном исключительно антропологическим проблемам юго-запада Соединенных Штатов. Я предполагал собрать лекарственные растения, привезти их образцы в Ботанический сад Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе, где точно определят их виды, а затем описать, как и для чего индейцы употребляют их. Я уже представлял себе тысячи гербарных листов. В туманном будущем вырисовывалось даже издание небольшой энциклопедии поданной теме».

Вот из такого сора мелких желаний, не ведая стыда, выросло огромное дерево трудов Кастанеды, которым он отдал жизнь и которые, как я считаю, человечеством толком даже не оценены. А заслуженный профессор, к которому он пришел за консультацией, сказал студенту одну вещь, которую Кастанеда сам тогда даже не понял:

«Профессор снисходительно улыбнулся:

— Не хотелось бы охлаждать ваш энтузиазм, но я не могу не отозваться о вашем усердии в негативном смысле. Усердие в антропологии приветствуется, но оно должно быть направлено в нужное русло. Мы все еще переживаем золотой век антропологии. Я имел счастье учиться у Альфреда Крёбера и Роберта Лоуи, двух столпов общественных наук. Я не посрамил их доверия. Я по-прежнему считаю антропологию фундаментальной дисциплиной. Все остальные дисциплины должны ответвляться от антропологии. Вся область истории, например, должна называться «исторической антропологией», а область философии — «философской антропологией». Человек должен быть мерой всего. Поэтому антропология, наука о человеке, должна быть ядром любой другой дисциплины. Когда-нибудь так и будет».

Эти слова могли бы стать эпиграфом ко всему, что писал потом Кастанеда, и к тому, что рассказывал Кастанеде дон Хуан о «параллельной науке» древних. Впрочем, до этого было еще очень далеко. А пока студент Карлос ходил по разным профессорам в поисках своего направления в науке — точно так же, как в другой стране практически в то же время ходил по разным институтам другой студент — юный дипломник Валерий Мамаев, искавший, кто же в Советском Союзе занимается проблемой бессмертия. И все его отшивали — никого тогда бессмертие не интересовало. Они оба не нашли того, чего искали. И оба всю жизнь гнались за тем, что от них улетало…

В общем, умудренные антропологи давали Кастанеде разные дельные советы один ценнее другого:

«… Вам следует уделять больше внимания теоретическим занятиям… Вместо того чтобы заниматься полевой работой, не лучше ли было бы вам всерьез позаниматься лингвистикой? У нас на кафедре работает один из наиболее выдающихся лингвистов мира! На вашем месте я бы сидел у его ног и ловил каждое слово, исходящее из его уст. Кроме того, у нас есть выдающийся авторитет в области сравнительного религиоведения… Вам надо иметь солидную теоретическую подготовку. Думать, что вы можете заниматься полевой работой уже сейчас, — это непростительное легкомыслие. Погрузитесь в книги, молодой человек!»

«… Статья, которую вы задумали, юноша, — это комикс о Микки Маусе! Это даже нельзя назвать антропологией. Представители медицинских и фармацевтических наук уже произвели бесчисленные исследования всех существующих лекарственных растений мира. Здесь уже обглоданы все кости. Предлагаемое вами собирание данных было бы уместно в начале девятнадцатого века. Но с тех пор прошло почти двести лет. Знаете ли, существует такая вещь, как прогресс…»

Но Кастанеде не хотелось просиживать штаны в кабинетах! Он поехал в Аризону, чтобы там старшие товарищи, которые проводили реальную работу «в поле», наставили его на путь истинный. Карлос признавался: «К тому времени я уже был готов к тому, чтобы отказаться от своей идеи. Я понял, что пытались мне внушить эти два профессора. И я был с ними полностью согласен! Мое стремление заниматься полевой работой было, конечно, просто ребяческим.

И все-таки как хорошо было бы размять ноги в поле! Нельзя же заниматься наукой только в библиотеке!»

Там, в Аризоне, один спившийся антрополог, работавший «в поле» много-много лет, дал студенту дельную практическую рекомендацию, заодно раскрыв главный секрет подготовки научных исследований по антропологии. Вот как не без иронии позже вспоминал об этом сам Кастанеда: