Формула Бога. Восхождение

— А разве может быть скучно с такой красивой и одновременно умной девушкой?! Ведь это же редчайшее сочетание качеств, что тут в Раю, что там — на Земле. А если серьезно, то я и отдыхаю с тобой, и заряжаюсь от тебя энергией. Тихая и послушная, как река средне-русской возвышенности женщина — не для меня. Со мной она сама скоро станет болотом и утянет в болото житейской обыденности меня самого, своими вечными бигудями и засаленным халатом. Мне больше по нраву женщины, как горные реки, низвергающие свои струи со скал, яростные и непокорные, по каждому вопросу имеющие свое мнение, сами находящиеся в тонусе и держащие в тонусе своего партнера. Именно такой ты мне и кажешься, хотя, сначала, я и имел о тебе другое мнение. Напротив, это мне кажется, что тебе со мной скучновато.

— Почему ты так думаешь?! — искренне удивилась она.

— Все-таки разница в нашем с тобой возрасте весьма велика, — с сомнением предположил он.

— Разница в возрасте велика, когда ей восемнадцать, а ему пятьдесят лет. А после пятидесяти лет, когда основные жизненные навыки уже получены, возрастные грани нивелируются и уже не важно сколько лет разделяет людей, ничего радикально нового в жизнь друг друга они уже не привнесут.

— Ты серьезно так считаешь? — внимательно посмотрел он на нее.

— Абсолютно, — уверенно кивнула она. — К тому же, знаешь, я всегда считала для себя, что мужчина должен быть терпким, основательным и крепко настоянным…

— Прямо как коньяк, что мы давеча пили, — перебивая ее, улыбнулся Захария.

— Да. И к тому же немного дубоватым, — дополнила она, уже откровенно смеясь, своим чарующим смехом, слегка запрокидывая голову назад.

Вечер подходил к концу, зажигая на небосводе немногочисленные в этой части Галактики звезды. Гости еще немного поговорили на отвлеченные темы и стали понемногу собираться по домам. Большинству из них в понедельник предстояло начинать новую рабочую неделю. Еще раз поблагодарив хлебосольных хозяев за гостеприимство и взяв с них твердое обещание пригласить на бракосочетание, гости стали разбредаться восвояси. Эзоп, Гумилев и Гермоген ушли вместе, поддерживая друг дружку, чтобы не упасть подобно кеглям из боулинга. Как две испанских каравеллы, отплыли домой Гавриил с женой. Стана с мужем скооперировалась с парочкой Тацит-Вершинин и тихонько умелись и не по домам, а, кажется на соседний участок. Растроганная усилиями Захарии по устроению ее личной жизни, бабка на прощанье приникла к его груди, как малый ребенок, бормоча между всхлипами:

— Захарушка! Соколик! Ангел ясный! Век не забуду!

— Это что, бабушка, угроза?! — засмеялся он над ее последними словами, крепко обнимая старуху.

— Что ты?! Что ты?! — отчаянно замахала она, отстраняясь от него, но не выдержала и тоже засмеялась тихим и слегка дребезжащим старческим смехом.

Уходили вчетвером. Захария пошел на принцип и не отпускал Ирию с родителями:

— Раз я обещал собственноручно доставить в целости и сохранности вашу дочь до подъезда к 23.00, так значит и будет! — безапелляционно заявил он.

Родители благосклонно и по достоинству оценили умеющего держать свое обещание полковника. И только Ирия поняла, что он просто ищет повод еще немного побыть в ее обществе. Уже у подъезда, пропустив вперед себя супругу, прощаясь, Евстафий протянул свою мозолистую руку Захарии:

— Ты, полкан, извини, если что не так! Сам понимать должен, что дочь у нас единственная. А в общем, ты, ничего! Молодец! В разведку с тобой идти можно. — В устах бывалого вояки, такие скупые слова, дорого стоили.

— Я не против! И в разведку, и еще куда, — многозначительно ответил он, пожимая протянутую руку.

— Ну, насчет, «еще куда» об этом мы с тобой потолкуем более обстоятельно. Время будет еще, — озорно подмигнул он Захарии, и уже обращаясь к дочери, добавил. — А ты егоза, долго тут не прохлаждайся, а то утром опять мать тебя не добудится.

Еще раз кивнул на прощание Захарии и развернувшись неслышной тенью исчез в темном проеме подъезда.

— Ладно. Давай и мы будем прощаться, — сказала со вздохом девушка, как только они остались одни во дворе. — Ты в отпуске, а мне с утра на работу.

— Знаешь, Ирия, что я хотел тебе сказать?!

— Догадываюсь. Ты хотел сказать, что никогда не забудешь этот день и вечер и что никогда раньше тебе не было так хорошо, как сейчас.

— Верно! Как ты догадалась? — удивился он.

— У тебя на лбу об этом написано, даже к цыганке не ходи! — засмеялась она.

— Ирия! И еще… я хотел тебе сказать…

— Нет-нет! А вот этого говорить пока не надо! — возразила она и прикрыла на всякий случай его рот своей ладошкой.

— Но почему?! Такой вечер! Звезды!

— Вот поэтому и не надо! Боюсь умереть от счастья! Счастье, это элексир, который нужно употреблять мелкими глоточками, и не сразу. Удовольствие надо уметь растягивать.

При этом она, как и в прошлый раз встала на цыпочки и поцеловала его в щеку:

— Это пока аванс, а зарплату получишь в конце! — засмеялась она опять и выскальзывая из его объятий юркой ящеркой шмыгнула вслед за отцом.