Формула фальшивых отношений

Я думаю о Лиаме и о том, что он мне сказал. Потом я вспоминаю, как Элли посмотрела на меня, в её карих глазах плясали искорки веселья. На какой — то безумный момент я подумываю спросить у Уэста совета по поводу всего этого. Его публичный имидж такой безупречно чистый, он сверкает. Его история так отличается от моей. Его родители — нормальные люди, которых втянул в себя мир гонок только после того, как их сын удивил всех, выиграв соревнования по картингу. Он был вундеркиндом и продвигался по служебной лестнице с поразительной скоростью, хотя начал участвовать в гонках позже, чем кто — либо другой на трассе.

Теперь родители навещают его на всех гонках в США, а мама приносит команде домашние кексы. Он по — прежнему звонит им после каждой гонки, это первое, что он делает, и за все пять лет, с тех пор как он присоединился к трассе новичком в команде Eagle Racing, у него не было ни одного скандала. Его переход в Титаны был профессиональным успехом, и он это заслуживал.

Но мы не настолько близки, чтобы по — настоящему доверять друг другу. Несмотря на то, что мы в одной команде, мы по — прежнему боремся за первое место, за каждое очко в каждой гонке.

— Да, — отвечаю я, понимая, что молчу слишком долго. — Всё хорошо. А у тебя?

Он запускает пальцы в свои вьющиеся светлые волосы.

— Да. Хотя, если Монтгомери действительно модернизировали свои машины, в этом году будет настоящая бойня.

Я встаю и качаю головой.

— Ты не можешь так думать. Они не имеют значения. Единственное, что тебе нужно знать — это то, что у нас лучшая машина на старте, и доверяй себе.

Его глаза расширяются.

— Вау, Стоун, ты что, хочешь меня подбодрить?

Он следует за мной, когда я выхожу из комнаты, и я слегка толкаю его.

— Мудак, — говорю я, но без злобы. — Мне нужно, чтобы ты занял второе место в этом году. Я не могу допустить, чтобы Рейвенскрофт всё это время наседал на мою задницу.

Он улыбается, на его щеках появляются ямочки.

— Так ты хочешь, чтобы я оседлал твою задницу?

— Ты такой ребенок, — фыркаю я, затем спускаюсь по лестнице на первый этаж. — Но серьезно. Ты готов?

Он на мгновение колеблется, останавливаясь на ступеньку выше меня.

— Да, — говорит он наконец. — Готов настолько, насколько я когда — либо буду готов.

Я хмурюсь. Его пауза была едва заметной, но в мире гонок время измеряется долями секунды.

— Что случилось?

Он оглядывается через плечо, затем спускается по последней паре ступенек.

— У моей мамы обнаружили рак кожи во время летних каникул. Они считают, что вовремя заметили его и избавились, но ей всё ещё нужна химиотерапия, так что это были…тяжелые два месяца.

— Господи, Адамс. Мне жаль это слышать, — я хлопаю его по плечу и сочувственно сжимаю его. — Тебе что — нибудь нужно?

Он качает головой.

— Не — а. Хотел бы я быть рядом с ней, но эта работа хороша хотя бы в одном, — но улыбка немного кривовата и не касается глаз, когда он продолжает. — У меня достаточно денег, чтобы оплатить лучшее лечение.

Я изучаю его, отмечая напряжение вокруг его рта, которого раньше не было. Потом я вспоминаю вечеринку, которую он устроил на вилле в начале сезона, ту, где меня якобы сфотографировали с обнаженной Селеной. Теперь, когда я думаю об этом, Уэст казался не в духе: пил больше обычного, а потом размышлял в одиночестве. Я думал, это из — за того, что Белла не появилась в этом году, но, похоже, я ошибался.

— Спасибо, что рассказал мне, — говорю я. — Хёрст знает?

Уэст кивает.

— И Ваньер, — добавляет он, называя своего менеджера. — Я не хочу, чтобы кто — то ещё знал об этом. Это личное.

— Могу себе представить. Я никому об этом не скажу, — обещаю я. — Надеюсь, твоей маме скоро станет лучше.

— Спасибо. Я не теряю голову. Работал с психотерапевтом, чтобы разобраться со всем этим дерьмом. Мама уговаривала меня пойти, и я должен сказать, что это помогает, хотя это полный отстой.

Я содрогаюсь при мысли о том, что кто — то копается в моих мозгах.

— Главное, чтобы работало, чувак. Делай то, что тебе нужно.

Его взгляд становится острее.

— Чтобы победить, ты имеешь в виду? Чтобы помочь тебе выиграть ещё один чемпионат?

Я отшатываюсь, удивленный холодностью его голоса.

— Нет, чувак. Чтобы ты там не умер. Ты же знаешь, это займет всего секунду.

Мы оба поворачиваемся и смотрим на портрет Йоханнеса Ваха, фотографию в рамке, которую наша команда возит по всему миру из гаража в гараж. Он был одним из первых гонщиков Титанов и выиграл три чемпионата ещё в начале девяностых, затем погиб в ужасной аварии во Флоренции, сгорев заживо в своей машине после того, как врезался в защитный барьер. Его сын, Тобиас, в нашей команде в качестве запасного гонщика. Он сидел с нами в зале всего несколько минут назад. Я даже представить себе не могу, каково это — каждый день проходить мимо портрета своего покойного отца.

К счастью для меня, мой отец умер от обычного сердечного приступа, так что мне не нужно смотреть на его лицо каждый раз, когда я прохожу по коридору, хотя он тоже был гонщиком. Однако он не был Титаном, но четыре сезона выступал за Eagle, был близок к победе, но так и не выиграл ни одной гонки.