Формула гармоничной жизни. Как стать богатым и счастливым, следуя за своей мечтой

На первый взгляд Чарльз был живым воплощением успеха. Он прекрасно учился, достиг заметных результатов сначала в спорте, потом в бизнесе, и в целом казалось, что у него все схвачено.

Но только на первый взгляд. Он ощущал все совсем по-другому. Внутри у него действовали две движущие силы — страх неудачи и… боязнь успеха. Чарльз об этом даже не догадывался, но внутренние страхи отражались в его поведении и эмоциях. Боясь неудач, он занимался только той деятельностью, в которой гарантированно мог добиться превосходных результатов. Доходило до того, что он отказывался участвовать во вполне безобидных развлечениях, например настольных играх, с которыми не был знаком.

В тех областях, в которых он был уверен на все сто, Чарльз добивался успеха ровно до того момента, пока будущее не становилось неопределенным. Ему казалось, что лучшее — враг хорошего, что при переходе от очень хорошего результата к великолепному есть некая грань, на которой он рискует потерпеть неудачу. Поэтому вплоть до этой точки Чарльз преуспевал, а потом включалась боязнь большего успеха или потенциальной неудачи, и он отступал.

Этот шаблон поведения, который отражался во всех сферах его жизни, включая отношения, был доминирующим фактором, не дававшим ему стать богатым и счастливым.

Однажды вечером Чарльз лежал на полке в купе поезда, уносившего его в длительный отпуск. Пока колеса под полом вагона наматывали километр за километром, он вдруг осознал, что его разум воспроизводит различные сцены из прошлой жизни. В памяти возникали один за другим все эпизоды, когда он либо терпел неудачи, либо сам не давал себе достичь большого успеха. Чарльз задумался: «Почему все эти образы нахлынули на меня именно сейчас?» И в это мгновение перед ним вспыхнуло еще одно воспоминание.

Это случилось, когда он был маленьким мальчиком, лет пяти или шести. Там Чарльз увидел отца, который окликнул его и велел пойти в кладовку и найти гаечный ключ. По словам отца, ключ должен был лежать на одной из дальних полок. Чарльз вошел в кладовку, которая в то время казалась ему, малышу, огромной, и взялся за поиски. Но ключа нигде не было. По опыту мальчик знал, что, если он не выполнит поручение, отец разгневается и будет на него кричать.

В кладовой, так же как и на стеллажах, царил беспорядок, и пока мальчик перерывал одну за другой горы вещей, по-прежнему не находя ключа, его внутренняя тревога все росла и росла. Наконец, обессилев, он сжался в комок возле одного из стеллажей. Глаза его были полны слез, а душа — страха. Он так и не нашел ключа. Чарльз понимал, что должен выйти наружу и сказать об этом отцу, но знал, к чему это приведет.

Наконец, когда дольше тянуть было уже невозможно, он вышел из кладовки с повинной головой. Как мальчик и думал, отец пришел в ярость. Он вопил и хлопал дверями, а потом, раздраженно топая ногами, сам пошел в кладовую, все еще кипя гневом. Минута тянулась за минутой, изнутри то и дело слышался грохот. Через некоторое время вернулся отец, так же яростно топая. Он тоже не нашел ключа, потому что его там не было. Ключ отыскался в гараже, где он пользовался им в последний раз.

Отец мальчика был не из тех людей, которым легко просить прощения. По правде говоря, он был очень любящим отцом, но его любовь проявлялась в иных формах. После этого памятного события он повел всю семью в кафе-мороженое: таков был его способ заглаживать вину. Однако маленький мальчик в то время этого не понимал.

Лежа в темном купе поезда, Чарльз не просто наблюдал, как это детское воспоминание воспроизводится в его сознании — он переживал все заново. Только в этот раз он переживал его еще и с точки зрения тридцатилетнего мужчины. Он видел и чувствовал происходившее и как маленький ребенок, и как сторонний наблюдатель. И в этой двойной роли Чарльз вдруг понял, что это единичное событие заставило его выбрать особый путь: он был готов что-то делать только в том случае, если был совершенно уверен в результате. С тех пор он так и жил — между страхом успеха и страхом неудачи.

А еще Чарльз понял, что это событие было в его жизни всего лишь незначительным эпизодом, за которым не стояли ни сознательная злоба, ни дурные намерения отца. Он осознал, что его нынешнее поведение было продиктовано эмоциональной реакцией пятилетнего мальчика. Реакцией, которая была приемлема в то время, но не теперь. И в момент этого озарения его поведение мгновенно изменилось. Буквально в ту же миллисекунду, когда Чарльза осенило, его страхи исчезли.