Формула власти. Первое условие

Первые три дня ее исправно кормили и каждый день водили наверх, где агент орденской разведки пытался силой и уговорами выцарапать из нее согласие. Даше сулили несметные богатства, били, угрожали, пытались запугивать, уговаривать, объясняли, что выбора нет, и рано или поздно ей все равно придется дать согласие. Так незачем усугублять положение, иначе ей придется узнать, как больно получать сапогом в живот, чего господин агент, конечно, совсем не хочет, но вынужден будет продемонстрировать. Но сильфида стояла на своем, и узнавала про сапог в живот, руку в огонь, кулак в нос и многое другое, без чего бы с радостью обошлась, если бы не артачилась. Один раз «коллега» принялся намекать, что им ничего не стоит пригласить в этот же дом Дашиных близких. Ведь у нее есть близкие, не так ли? Но сильфида только рассмеялась ему в лицо. Ей и правда стало смешно, ведь представить, что людям удастся что-нибудь сделать с ее непобедимым отцом или с Юргеном, было просто невозможно. А бабушка потерялась для Даши много лет назад, ее век искать будешь — не найдешь.

На четвертый день после очередного допроса ее отвели не в привычную уже комнатушку без окон, а в тесную темную каменную коробку, размером не больше чулана для половых щеток. И поставили в известность, что пока она не ответит согласием, еды, воды и света не получит. А вот воздуха будет вдоволь, развеяться госпоже послу никто не даст.

Воздуха и в самом деле хватало — по полу гулял ледяной сквозняк, и вскоре Даша отморозила себе весь низ, даже платье не спасло. Человеческая девушка на ее месте уже давно основательно простудилась бы, вплоть до утраты способности иметь детей, но сильфиды были выносливей. На доске в холодную зиму и не так порой продувало.

Она быстро потеряла счет времени. Лишь по тому, как сильно уже хотелось есть и пить, по состоянию корки на губе, да по тому, что уже дважды ее клонило в сон, Даша могла судить, что дня два точно прошло. Или три. Или пять. А может, и суток не минуло. В любом случае, больше пары часов, но меньше недели. Одно время она пыталась оставить на стене какое-нибудь послание непонятно кому. То ли другим узникам, то ли тем, кто, возможно, когда-нибудь придет сюда ее искать, то ли просто врагам, чтобы (она старалась об этом не думать) глумливо посмеялись над такими попытками увековечить свое бедовое имя. Но ничего не вышло: камень ногтями не процарапывался, а чего-то посерьезней у Даши под рукой не было. Положение ее выходило грустным и совсем не похожим на истории из книг. Кстати, о книгах: хоть бы бумагу какую дали, крокозяберьи выкормыши! Скучно ведь! И страшно. И хочется пореветь.

Дарьянэ всхлипнула в третий раз и таки содрала зубами корку на губе. Защипало, язык намочила кровь.

«В который раз я уже так сдираю? В третий? Или в четвертый? Смерчи его знают, может, я тут уже месяц сижу!»

Время шло, вернее, медленно тянулось, невыплаканные слезы стояли в горле, давили на глаза и переносицу. Даша спрятала лицо в коленях, закрыла голову руками и постаралась отрешиться от происходящего.

…Костэн Лэй был как живой. Хотя, почему это "как"? Совершенно настоящий, в новой форме с иголочки, при всех орденах и медалях, с серебряными эполетами на плечах вместо повседневных погон, бравый агент стоял в полумраке у противоположной стены и укоризненно качал головой.

— Ай-ай-ай, стажерка, что же ты наделала.

Даша неожиданно обнаружила, что сидит не на холодном полу, а за классической партой, знакомой до боли. За такой же партой она когда-то училась дома чистописанию. Вон, и чернильная крокозябра на крышке нарисована — юная сильфида никогда не была прилежной ученицей.

За партой сразу захотелось оправдываться.

— Я не хотела, — занудила Дарьянэ жалобно. — Я больше не буду, Липка, заберите меня отсюда…

— Не могу, — наставительно сообщил Липка. — Если я так сделаю, ты провалишь экзамен и никогда не станешь настоящим агентом.

— А это разве экзамен?! — опешила девушка, ковыряя крокозябру обломанным ногтем. Это всегда ее успокаивало, что было заметно — на месте четырех задних ножек и хвоста чернила и лак были содраны до чистого дерева.

— Конечно, — Костэн невозмутимо прошелся по узилищу взад-вперед. — Ведь что я тебе говорил про настоящего агента?

— Он не попадает в безвыходные ситуации?