Формула власти. Расколотый мир (СИ)

- Но зачем? Когда вы сговорились? Что ты отдала тому мужику?

- Да ничего, – обда вытянулась во весь рост, сыто поглаживая живот. – Все равно отделаться от него не получалось, так почему бы не извлечь из двух неприятностей выгоду в виде золотого и пары башмаков?

- И мы не сговаривались, – фыркнул Тенька. – Это само вышло. Весело!

- И ты туда же, – буркнул Гера обреченно. – Опять повседневные подлости. Обманули человека...

- А чего тут подлого? – усмехнулась Клима. – Все довольны, у нас золото и башмаки, у “человека” молния, за которой будущее. По крайней мере, он в этом уверен. Поешь что-нибудь, ужинать будем поздно и в дороге. Тенька, ты меня, пожалуй, убедил. Какая-никакая польза от молний есть. Но вреда пока больше, особенно если так скверно торговаться, как я и ты.

- Интересненько это у нас получилось, – сакраментально подытожил колдун.

====== Глава 2. Лернэ ======

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолётное виденье,

Как гений чистой красоты.

А. Пушкин

Почти весь первый этаж добротного деревянного дома (не считая кладовки под лестницей) занимала большая светлая кухня, она же столовая, она же гостиная. В убранстве сразу чувствовалась женская рука: кругом все чистенько, аккуратно. Массивный дубовый стол и лавки покрывали вышитые скатерки, на окнах – кружевные занавески поверх прозрачных ставней из теплого сухого льда. Из бака в пристройке-бане тянулась трубка к блестящему латунному рукомойнику, над ним – полки с белыми расписными тарелками. У противоположной от рукомойника стены царила огромная печь, на которой можно было и тушить, и варить, и жарить, и даже валяться, если залезть на самый верх, где за шторкой притаился полосатый сине-красный тюфяк с большой коричневой заплаткой.

В этой комнате всегда пахло чем-нибудь вкусным, к запаху еды примешивался аромат соснового пола, тщательно намываемого каждую неделю, а еще душистый привкус трав, сушащихся под потолком и для удобства перевязанных разноцветными ленточками.

Сегодня на кухне пахло блинами, медом и отваром ромашки. Изящные ручки ловко поставили на середину стола тяжелый глиняный чайник, маленькие ножки в красных сафьяновых башмачках сбегали к печи за блюдом, на которое со сковородки как раз стряхивался последний в солидной горке блин.

- Хороши, – сообщила Ристинка, ставя сковородку на крышку кадушки с ключевой водой, неподалеку от рукомойника.

Лэрнэ Сафетыбока, не совсем родная, но очень любимая Тенькина сестра, кивнула и разместила блюдо по соседству чайником.

Хлопнула дверь, вернулся со двора Гера с охапкой дров. Несмотря на то, что в начале осени здесь, на севере Принамкского края, по утрам ощутимо подмораживало, Гера был в штанах и одной лишь нижней сорочке, да и та расстегнута на груди. Юноша ворвался в дом стремительно, резко, но увидел Лернэ, и шаг его стал тише, взгляд мечтательней. Гера положил дрова подле печи и отошел к рукомойнику, умывая вспотевшее, раскрасневшееся от жаркой работы лицо и украдкой наблюдая, как Лернэ смахивает со стола несуществующие крошки.

Сказать, что Тенькина сестра прекрасна, значило завистливо промолчать. Пятнадцатилетняя Лернэ сочетала в себе не только совершенную красоту, но и редкое живое обаяние. Она была среднего роста, стройная, гибкая. На такой фигуре, как у нее, даже чехол из-под доски сидел бы не хуже искусно подогнанного бального платья. Крупные гладкие темно-каштановые локоны Лернэ заплетала в толстую косу до пояса. Впрочем, с таким овалом лица красиво смотрелась бы и лысина. Глаза необычного для человека прозрачного сине-серого цвета всегда были широко распахнуты, с доверчивой добротой и любовью взирая на мир. Носик, вопреки канонам красоты, не вздернутый, но такой маленький и аккуратный, что самая придирчивая особа назвала бы его симпатичным. Румяные щеки и ровные белые зубы говорили об отменном здоровье. Девушкой хотелось любоваться, как произведением искусства.

В довершение всего, Тенькина сестра прекрасно готовила, в одиночку умела управляться с хозяйством, имела кроткий ласковый характер. Жизнь бок о бок с постоянно экспериментирующим колдуном отучила ее быть излишне любопытной и пугаться всяких пустяков вроде мышей (иногда наполовину препарированных) или внезапно взрывающихся предметов.

Словом, не было ничего удивительного в том, что Гера с первых дней заделался для Лернэ главным помощником, чутким собеседником и вежливым попутчиком в походах к колодцу и на рынок. Юноша смотрел на прелестный лик Лернэ с немым возвышенным обожанием, он носил бы ее на руках целыми днями, да и не только, будь у него чуть поменьше совести.

- Садись за стол поскорее, – пригласила Лернэ Геру. Голос у нее был тоненький, чистый, словно весенняя криничка. – И ты садись, Ристя. Я пока Климу и братишку позову. Тенька!

Как будто в ответ на чердаке, где располагалась Тенькина лаборатория, что-то гулко лопнуло, а вниз по лестнице заструился густой сизый дым с запахом серы. Ристинка сморщила нос, Лернэ только кротко вздохнула. Подобные казусы в этом доме случались по несколько раз в неделю.

- Тенька, блины стынут!