Формула власти. Расколотый мир (СИ)

Клима устало привалилась к грязному прохладному столбу фонаря разгоряченной щекой и досадливо буркнула:

- Градоначальник тот еще пройдоха. Не верит, что я обда, на клятвы плевал. Он предаст меня при первом же удобном случае. Потом сообразит что к чему, когда мой знак на его плече станет нарывом, но будет поздно. Да и не слишком он расстроится, если сумеет заложить меня подороже.

- Но ты что-то задумала, – Тенька читал это в ее глазах.

- Верно, – Клима отпустила столб и выпрямилась. – Я подгадаю момент и предам его раньше.

- Гере об этом и правда лучше не знать. Даже если мы сумеем его убедить, он будет вести себя так, что градоначальник обо всем догадается.

- Гера не дурак, и болтать не станет. Он даже сумеет с милой улыбкой заверять Фенреса в вечной дружбе, но потом закатит мне истерику, какой он, Гера, подлец. Так что пусть до поры будет в неведении.

- Бережешь ты его.

- Мне удобно, когда он считает себя моим другом.

К вечеру дождь поутих, а грязно-серую, словно заплесневелую, как мостовые, пелену туч прорезал янтарно-оранжевый закатный лучик, чтобы мелькнуть на пару мгновений, оставить воспоминание от своего блика в лужах, окрасить сонный город светом и пропасть за линией горизонта, скрытой домами. И снова все кругом стало уныло и пасмурно. Лениво капало с крыш, в щелях посвистывал холодный осенний ветер. В этих краях к середине осени уже все покрывалось инеем, а знаменитая на весь Принамкский край красная сирень и вовсе не росла, только синяя и белая.

Клима стояла в темном холле здания управы перед дверями, выходящими на площадь, и внимательно следила через щелочку за Герой, который гордо, пружинисто выхаживал перед неровным строем городских стражников и раздавал указания. Получалось у Геры хорошо. Каким-то образом уже с первых слов он мог внушить к себе уважение и доверие, сделаться своим для людей, видящих его впервые. Клима так не умела. Одно дело – поставить себя выше остальных, стать главной, а другое – добиться искренней любви в кратчайшие сроки. Может, оттого Геру так слушают, что он всегда свято верит во все, что говорит, безукоризненно честен и правдив, прямолинеен, преисполнен веры и в то же время не задирает нос?

- Ты завидуешь, – Тенька маячил за Климиным плечом и тоже норовил глянуть в щель.

- Я размышляю, – обда машинально прикрыла глаза, но потом спохватилась: колдун их не видит. Стало досадно. Тенька изучил ее вдоль и поперек, порой скажет так, что задумаешься. А и правда, не зависть ли? Климе хотелось думать, что нет. Было бы чему завидовать, подумаешь! – Тебе надо будет съездить в деревню за моим золотом.

Тенька поднял брови.

- Пришла пора тратиться на армию?

- Нет. Это мзда за управление Редимом. Ты же не думаешь, что пройдоха Фенрес уступил мне город за честное слово?

- Я бы не удивился, – фыркнул колдун. – А много ты ему отдаешь?

- Половину того, что у меня есть. И это мы еще изрядно поторговались. Надо искать связи с купцами и богатыми людьми, я и так самая нищая обда в истории, – Клима недовольно скривила губы. Она и не думала, что все будет настолько трудно. В Институте дела обстояли попроще. – Тенька, почему орденские руководители поверили, что я обда, даже не видев меня и не слышав моих речей, а ведские, сколько стараний я не прикладывала – ни в какую? Правитель с Эдамором Кареем на смех подняли, – она говорила это почти с ненавистью, – градоначальник принял за разбойницу. Даже твои односельчане поначалу как-то странно присматривались.

Колдун ненадолго задумался.

- Может, дело именно в том, что орденские тебя не видели? Не хочу пополнить собой список будущих жертв твоей неотвратимой мести, но ты сейчас не похожа на легендарную личность.

- Они искали в Институте ребенка, а не легендарную личность! – Клима обернулась. Ее брови были сдвинуты. – И даже после того, как все раскрылось, не стали бояться меня меньше. А они боятся, Тенька, до сих пор. Чую, ко мне еще подошлют орденских убийц.

Тенька внимательно оглядел подругу, даже обошел ее кругом. Парадоксально, но сейчас Клима внушала куда больший трепет, чем в горчично-желтой форме Института. Обда сильно изменилась за время, прошедшее с их побега. Форма летчицы ей не шла, да и вообще какая бы то ни было форма. Платье же, пусть и старенькое, сидело как влитое, подчеркивая талию, грудь и властную осанку. Темный платок оттенял мокрые золотистые волосы, а огонь в глазах за два года лишь разгорелся ярче. Хотя, если перечитать легенды и посмотреть в архиве старинные портреты... Тенька помнил эти портреты, каждый житель ведской части Принамкского края видел их копии хоть раз, а юному колдуну посчастливилось глазеть в библиотеке Фирондо на подлинники.

Роскошная желтоглазая женщина на фоне покоренных ею гор. Белое платье, алый плащ с золотистым подбоем, в ногах – колосья, полные зерна. А глаза строго и остро глядят, кажется, сквозь века на потомков, и от такого взгляда аж сердце замирает.