Форпост

– Вообще тебя там и близко не было! – последовал жесткий наказ. – Нажрались два ублюдка в дупель и – угорели… Ничего не видел, понял?!

То же указание прозвучало и перед расхлябанным строем личного состава, найдя полное понимание позиции командования, взволнованного перспективами нахлобучки от всякого рода влиятельных инстанций. Однако переживания офицеров за собственные карьеры были невелики: разжалования и опалы им не грозили: найти на их место иных кандидатов, готовых прозябать в подобной дыре, кадровому управлению было бы затруднительно.

К полудню в казарму прибыл уполномоченный военный юрист с унылым лицом, затеявший положенное дознание.

Искоса оглядев представленную его взору самостийную солдатскую массу, натянуто изображавшую почтение к залетному представителю заоблачных начальственных сфер, он тяжко и понимающе вздохнул, затем мельком осмотрел трупы и тут же занялся составлением надлежащей бумаги.

Далее в той же бане, прибранной на скорую руку, состоялся солидный офицерский банкет, завершившийся редактурой и переоформлением первоначального документа, затем следователя заботливо уложили на заднее сиденье его служебной машины, и вскоре она растаяла в знойной степной дымке, оставив за собой зыбкую пыльную память.

Исчерпало себя и нетрезвое офицерское присутствие, выполнившее свой тяжкий долг и тут же покинувшее опостылевшую неблагополучную казарму, спешно готовившуюся отметить выходной траурный день привычным политурным возлиянием.

В обед в казарму наведались какие-то согбенные казахи, искавшие пропавшую девочку, их племянницу, по словам дневального – «какую-то дурочку», но казахам был дан от ворот поворот: солдатикам не терпелось скорее выпить, нежели выслушивать причитания пришлых убогих людей.

День прошел на удивление мирно, даже благостно, без единой стычки: видимо, дух смерти, еще не утратившийся в казарменном пространстве, невольно принуждал сборище негодяев к почтению в сопричастности его вечной всевластной тайне.

Вечером к Федору, сидевшему на лавочке, подсел сослуживец – ушлый верткий парень с манерами скользкими и вкрадчивыми, речью слащавой и гаденькой.

– Отдыхаем? – вопросил сослуживец и, поиграв бровями, добавил миролюбиво: – А чего ж не отдохнуть, большое дело сделал… Ух, молодец ты, тихоня! Все грамотно и ловко, по-нашему… – Глаза у него блестели масляно и хитро.

Федор обмер. Он знал: чутье свору не подведет, она обязательно уяснит истину, уверится в ней и оценит содеянное им своей бестрепетной мерой…

– Лично я этих зверьков лопатой бы на корм хрякам с удовольствием порубал, – продолжил тот. – Так что имею к тебе полное сочувствие и расположение. Но готов и предупредить: сродственники их по масти пиковой, не в пример мне, огорчились нешутейно. Как вызов их кодле расценили… Сам слышал. И разумеют они так: когда звереныши отрубились, ты им «ответочку» за все хорошее и сделал с заслонкой печной…

– Это еще почему… – забормотал Федор, но тот его не дослушал, отмахнулся, покривившись понятливо:

– Ты мне что хочешь, скажи, разницы нет. Но только «старики» на тебя жала точат. Они уверены, понял… И все, у них планка съехала, никакой домкрат ее не подвинет… А что молчат и спроса не устраивают – еще хуже! Значит, твердо затеяли тебе катастрофу. С этим проблем тут никаких. Слышал лично: пусть его мама надевает траур…

Федора пробрало дрожью от внезапно нахлынувшего на него озноба. Его вновь безраздельно и словно насмешливо поглотил страх, и тот вчерашний человек – отважный и бестрепетный, которым он был и кто еще мгновение назад присутствовал в нем, исчез без следа. Он снова стал прежним трусливым и забитым ничтожеством.

Мимо лавочки с равнодушным видом прошлись «старики». Их косые невидящие взоры и полная индифферентность только подтверждали самые худшие опасения.

– Ну, братан, удачи, – сквозь зубы процедил собеседник, поднимаясь.

Федор молчал, постигая неумолимое приближение своего краха.

Однако уже перед отбоем в подразделение вернулась бригада с дальнего объекта, и слабая надежда появилась в его душе, когда проем входной двери, ведущей в казарму, заслонила собой плечистая фигура его друга Коряги. Свинцовая доброжелательная длань опустилась на плечо Федора:

– Привет, дружок! Как аппетит и стул? Не забижали хулиганы? – И, не дождавшись ответа, довольно ржа, Коряга подхватил полотенце со спинки койки, проследовав в умывалку.

Тем же самым вечером на попутной машине, в казарму прибыл иной персонаж – чеченец по прозвищу Булава, оттрубивший срок в дисбате и направленный отбывать дальнейшую неисчерпанную повинность по прежнему месту приписки.

«Старики» встретили Булаву как признанного лидера, по уважительной причине оставившего прежнее руководящее место в их элитарном кругу.