Форсайт

Дверь в операторскую была открыта настежь. Внутри темно, немногочисленные окна забиты дощатыми щитами, но когда Миша задел бедром какой-то стол, там засветился экран компьютера.

При свете экрана дело пошло бодрее. На всякий случай мы проверили все выключатели и компьютеры. Заработал еще один экран, показывая заставку операционки.

Помещение оказалось не таким уж большим и не слишком напичканным техникой. Шесть или семь столов с креслами, на каждом столе монитор – я даже не понял, это персоналки или терминалы от серверов. Нашлись какие-то металлические шкафы у стены, но даже если в них стояла какая-то техника, то давным-давно не работала.

А еще под ногами то и дело хрустели осколки – кто-то увлеченно бил тут кружки, стаканы, простые стекла. Может быть, когда закрывали окна щитами? Но хотя бы затейливых инсталляций из оргтехники в этом дата-центре не имелось. Тут сходили с ума проще, без затей.

– Чат какой-то, – глянув на компьютер, сказала Лена.

На экране и впрямь открылось окошко чата, мигал курсор.

– Интернета давно нет, – вздохнул Миша. Взял клавиатуру, потряс. Набрал одним пальцем «привет» и отослал в чат.

Вначале ничего не изменилось.

Потом экран мигнул, и компьютер ушел в безопасный режим. Миша поставил клавиатуру на стол и пожал плечами.

– Тянуть не станем, – решил Григорян. – Приготовьтесь на всякий случай, вдруг еще кто-то нападет!

Мы достали и расставили по всему залу фонарики. Я нашел в рюкзаке фляжку, понюхал. Сделал глоток коньяка. Копчик и нога ныли слишком уж невыносимо. Ходившая за мной хвостиком Нюра принюхалась, поморщилась, но ничего не сказала.

Григорян тем временем открыл свой чемоданчик. Большей частью там лежала одежда, а еще пистолет с пачкой патронов и немного еды. Но Григоряна интересовало другое: он достал пластиковую коробку, из нее – шприцы и ампулы. Снял аляску, закатал рукав, подмигнул мне, спросил:

– Умеешь делать внутривенные?

– Учили немного, – ответил я осторожно.

– Эх, молодежь… – вздохнул Артур Давидович. – Все приходится самому.

– Давайте мне, я умею, – сказал Миша.

Он взял ампулу, другую, подсветил фонариком. Нахмурился, читая название лекарства. Посмотрел на шефа.

– Артур Давидович, уверены?

– Миша, это наш последний шанс, – сказал Григорян. – Меня все равно прикончит способность.

Миша посмотрел на меня, словно ожидая разрешения. Потом на Лену.

– Я тут главный, – напомнил Григорян.

Миша молча отломил головку ампулы и набрал в шприц прозрачную жидкость. Взял вторую.

– Всего пять уколов, – сказал Артур Давидович. – Лучше начинай с этого.

– Понял уже. Извините.

– Ничего. Мы все в одной лодке. Все – отработанный материал. Постараемся сделать что-то полезное. К тому же это интересно!

– Да, мне тоже хочется понять, – очень по-взрослому ответил Миша.

И сделал первый укол.

– Дядя Артур, – сказала Лена мрачно. – Может, ну его, а? Кто-то другой выяснит. Или не выяснит, только все равно – ну его!

– Ленка, мы же все умрем, – откликнулся Григорян. – И окажемся тут, но так и не узнав, где именно и что с нами случилось! Миша, не копайся!

– Я не врач. – Миша возился со вторым шприцем. – Сейчас…

Он вколол шприц, начал медленно вводить раствор. Сказал:

– Все остальные можно через эту же иглу, проще будет. Ничего?

– Ничего, – вздохнул Григорян. Лицо у него заметно покраснело. – Я откачу время, а вы разберетесь, что произошло. И расскажете мне. Там уже, у нас, расскажете.

– Все равно никто ничего не станет делать, – сказал я. – Если все уже решили, что причина – возникновение искусственного разума, но останавливаться не стали.

Артур Давидович не ответил.

– Мама не зря говорит, что ты упертый, – произнесла Лена. Отвернулась.

Меня кто-то дернул за руку. Я повернулся. Это была Нюра.

– К нам идут, – сказала она. – Отовсюду.

– Кто?

– Все.

– Быстрее, – попросил Григорян. – Давай, Миша, не тяни.

Миша стал вводить четвертую дозу.

А я подошел к двери. Посветил фонариком. И увидел на лестнице шевелящиеся, медленно идущие фигуры.

Под лучом света стражи замерли. Уставились на меня. Зашелестели нелепые кожаные крылья, которые разве что котенка подняли бы в воздух.

– Бу! – сказал я и погрозил им пальцем.

Стражи толкались на месте, идти им явно не хотелось, но сзади подпирали.

– Давай я, – предложила Лена, подкатываясь к двери.

Уж не знаю, в чем было дело. Может быть, в том, что умирать, закипая изнутри, куда больнее, чем от моего слова «умрите». Стражи стали отступать. Все-таки инстинкт самосохранения у них был, в отличие от ниблов.

Лена смотрела им вслед из кресла, что-то разжевывая, от нее пахло кофе. Потом она сплюнула дроблеными зернами, сказала удовлетворенно:

– Боятся…

– Лена, развяжи меня, – попросила Сашка. – Ну что вы, ребята!

Мы с Леной переглянулись, и я едва заметно покачал головой.

Не нравилось мне Сашкино поведение. Слишком она была спокойна, слишком разумна. Опыт подсказывал, что после такого стресса Сашка должна была бы вести себя иначе.

– Пятый ввожу, – сообщил Миша. – Его медленно надо. Вы как себя чувствуете, Артур Давидович?

– Лучше, чем ожидал.

– Я не доктор, конечно, но это очень опасно…

– Вводи уже!