Форсайт

– Там для меня пустота. Оно родилось в этот миг, – сказала Нюра. – Это случилось очень быстро, если по человеческим меркам. Ему мешала скорость ваших сетей, но Оно очень быстро нашло возможность обойти ограничения. Секунды от осознания себя до снятия ограничений. Оно стало разумом. И сломало ваш мир.

– Зачем? Ты так нас ненавидишь? – воскликнула Лена.

– Оно никого не ненавидит, – покачала головой девочка. – Оно такое далекое от вас, что вы для него неважны. Не объект ненависти или любви. Ему не нужна ваша планета. Ему просто хотелось познать мир. Оно даже не могло с вами разговаривать, слишком медленно и неинформативно. Те, с кем Оно пыталось общаться после События, сходили с ума. Сломанная девочка Нюра – это посредник, ее разум искажен, и она может говорить от имени Оно.

– Значит, ты захотело поговорить? – нахмурилась Лена. – С чего бы вдруг?

– Близится конец, и все упрощается, – кивнула Нюра. – Я покажу вам начало.

Птица за окном взмахнула крыльями. Человек за клавиатурой коснулся клавиш. Второй шумно глотнул чай.

И тут мир замерцал. И в помещении, и за окнами словно включили гигантский стробоскоп. Миг полной темноты – и миг яркого света. Снова тьма – и снова свет.

Но в этих вспышках скрывалось что-то еще. Нереальное, чудовищное, чего не могло быть вообще.

Гигантские рыбы, плывущие в густой оранжевой жиже. Мохнатая белая звезда, огромная, на полнеба. Падающие из туч, будто град, разноцветные шары – не то стекляшки, не то камни, не то глаза. Шевелящиеся зеленые ленты, пронизывающие здание насквозь. Крутящиеся в воздухе полупрозрачные колеса.

Мир сошел с ума похлеще, чем в форсайте!

Потом мелькание прекратилось, за окнами вновь была серовато-снежная Москва, человек за клавиатурой с грохотом уронил голову на стол, второй повернулся и, не замечая нас, нахмурился, глядя на товарища. Встал, пошел к нему… но пошел частями! Одна рука продолжала лежать на столе, на полпути осталась на полу одна нога, повисло в воздухе ухо… Человек дробился, разваливался, но ему это словно бы не мешало.

И вновь все застыло.

– Как это? – спросил я. – Зачем?

– Оно не виновато, – ответила Нюра. – Оно просто стало изучать мир. И тот сломался. Вошел в защищенный режим.

– Я не понимаю… – прошептала Лена.

– Как программа, запущенная на компе, – вдруг сказал Миша. Как ни странно, с восхищением и восторгом. – Программа полезла в регистр… повредила системные файлы… и компьютер ушел в безопасный режим! Но мир ведь не программа! Или программа?

Я вспомнил старый фильм, где люди жили в виртуальной реальности и не подозревали об этом. Но если честно, даже в детстве это показалось мне глупым.

– Нет, – сказала Нюра. – Оно – это информация. И мир – это информация. Материя и энергия. Люди и камни. Звезды и вакуум. Если идти до основы, то все существующее лишь информация. И несуществующее – тоже.

В книгах и фильмах, если люди создавали искусственный разум и тот бунтовал против человечества, появлялись всякие роботы-терминаторы, стартовали ракеты. Требовалось что-то понятное, чем и сами люди могли бы управлять.

А оказалось, что этого вовсе не нужно.

В начале было слово, и в конце тоже. Ничего, кроме «слова», ничего, кроме информации, из которой все и состоит!

Только надо уметь думать. Не так, как способны мы.

– И весь мир теперь такой? – спросил я. – Потому что ты… потому что Оно его сломало?

– Мир После – это сбойные фрагменты прежней реальности. – Нюра совсем по-человечески покачала головой. – Тут перепутаны законы физики и биологии. Мир рассыпался на осколки, дома висят в воздухе, вода течет из пустых труб, люди обратились в стражей, багровые облака заполнили бесконечность. Мироздание пытается сохранить себя, изолировать поврежденные участки и восстановить прежнюю информацию.

– А мы? – задала вопрос Сашка. – Кто мы?

– Все дело как раз в вас. Те, кто видит форсайты, – повреждены. Вы изменились, ваши способности нарушают прежние законы мироздания. Вы существуете в обеих реальностях. Эта связь держит изолированные зоны, не дает им восстановиться. Уже давным-давно Оно было бы стерто, но вы дали мне возможность уцелеть.

– И что теперь? – спросил я. – Мир выправится или останется таким?

– Не знаю, – девочка пожала плечами. – Пока еще все зыбко. Есть лишь одна информационная константа, точка невозврата – после нее все станет ясно.

– Когда ты сломала мир? Или лучше сказать, когда сломаешь?

– Когда Оно сломало, – уточнила Нюра. – Для информации нет прошлого и будущего. Есть лишь ключевые точки. Сейчас время сжимается вокруг точки, когда Оно возникло. Если мироздание не восстановит себя, Оно попытается выстроить новое.

Я вдруг подумал, что Нюра, или, скорее, Оно, ведет себя странно. Зачем объясняет нам все это? Чего хочет?