Фото с бомжом

Обернуться и возмутиться мне просто не хватило времени — Милка вцепившись в рукав моего полушубка из искусственного меха болевшей ветрянкой козы, с силой дернула меня к выходу. Выскочив в основной зал кафе, мы беспрепятственно его пересекли и оказавшись на улице тут же влились проходящую мимо толпу. Мы ликовали, видя как охранники, обводят глазами веселящуюся молодёжь, понимая, что в новогоднюю ночь им ни за что не найти в толпе маскарадных образов двух девиц одну с ёлкой на голове, а вторую в белой шубе с зелёными пятнами. Да и по их виду было понятно, что идея гоняться в одних тонких рубашках по Москве в тридцатиградусный мороз их тоже не греет.

И мы имели все шансы спастись от всей этой мутной истории, если бы не одно досадное обстоятельство.

— Милка, мне конец, — я остановилась как вкопанная, когда осознала весь масштаб трагедии. Хотя сомневаюсь, что на тот момент я его осознала… — Я телефон забыла в подсобке.

— Хрен с ним! — машет рукой подруга и тут же поправляется: — Это растение такое, если что.

— Хрен с твоим хреном! — перебиваю её. — Ты не понимаешь, что ли? Мне же папа будет звонить!!! Я ему до полуночи обещала выслать это злополучное фото.

Милка прониклась. Но молчала. Мы вместе были в ступоре и пытались решить, как поступить?

Вернуться в кафе и отхватить по полной? Можно, конечно, было бы оправдаться, в конце концов, официантка подтвердит, что мы не при чем и пришли, когда он уже лежал в подсобке. С другой стороны, а вдруг им самим не захочется потом оправдываться, как бомж оказался в их кафе? возьмут и свалят всё на нас.

Есть еще вариант поехать туда, куда мы и планировали изначально, но тогда это будет скорее всего последний мой выход из дома, возвращаться куда мне будет равносильно добровольной сдаче в тюрьму.

Нет, второй вариант несомненно пугает больше. Надо возвращаться.

— Мил, ты иди без меня к нашим. Так будет лучше, — я говорю обреченно, понимая, что сегодняшнее веселье для меня безвозвратно потеряна и новогодняя ночь безнадежно испорчена.

— Ты чё, как я брошу тебя? — как-то неубедительно сопротивляется Милка. Мне от этого становится ещё грустнее. Но тянуть её за собой и потом выслушивать нытьё, что я испортила ей праздник, мне совсем не хочется.

— Мил, я быстро там разберусь и присоединюсь к вам, — конечно, я на это даже не надеюсь, но таким образом очищаю Милкину совесть, которая мешает ей отправиться веселиться без меня.

Я не прогадала. Пару минут подруга даёт мне быстрые наставления, где в случае чего их искать, наказывает позвонить ей сразу же, как только возьму в руки телефон, и, расцеловав меня, с сияющими глазами уносится к остановке такси.

А я бреду к кафе. Музыка и веселье остались где-то в параллельной вселенной. Мимо меня проносятся счастливые толпы разукрашенной молодёжи, но ни шапочки Санты, ни оленьи рожки, ни петарды и хлопушки больше не трогают меня. В голове словно на повторе звучит: «Как Новый год встретишь, так его и проведёшь»…

Глава 4

У кафе, когда я к нему вернулась, уже стояла полицейская машина. Мигалка на ней вызывала во мне дополнительную тревогу, и я даже на секунду остановилась, раздумывая, стоит заходить внутрь или нет.

«Ты безответственная!», «Когда же ты повзрослеешь?», — это любимые фразы моих родителей.

А ещё: «В нашей семье никогда такого не было», «Бедные родители», «Хоть бы другие дети не брали с неё пример». Это уже от всех остальных родственников.

Да, я «дочь священника», и это клеймо тяготит меня со школы. И еще у нас многодетная семья. Отсюда вообще целый букет комплексов.

«Поповская дочка, когда церковь открывается у вас?»

«Ты что — чипсы ешь? Это же грех»

«Ты уже домой? Что боишься на вечернюю молитву опоздать?»

И всё в таком духе.

А мне хотелось быть как все. Не донашивать вещи за старшей сестрой, не прятать глаза, когда мой папа в рясе приходил к нам в школу на какие-то дополнительные занятия по Православной культуре. Не хотела, чтобы мне вслед, кривляясь, кричали «Аллилуйя» и забирали пирожок в столовой со словами: «Тебе нельзя, сейчас строгий пост».

В конце концов, я хотела пользоваться косметикой и красить волосы, носить рваные джинсы и миниюбку. Но всё это было под строгим запретом. Меня выставляли «позором семьи» и всё время давали понять, что пословица «в семье не без урода» в нашем случае работает стопроцентно.

А ещё в нашей семье принято обращаться к родителям только на Вы. Из-за этого я не могла пригласить к нам в дом друзей — пришлось бы объяснять все эти странности, а я и сама не понимала, почему у нас «не как у всех».

Всё это в классе пятом породило во мне желание делать наоборот. Протестовать против запретов. Я начала с курения. Никто и никогда в нашей семье не курил. По маминой линии — не знаю, а по папиной, скорее всего, примерно со времён Адама такого не водилось. А я попробовала. И хотя мне не понравилось, и вредной привычкой я в итоге не обзавелась, однако галочку всё же поставила — запрет нарушен.